Возрождение
Шрифт:
– На разминку.
Больше он ничего не добавил, но все бросились к выходу бегом – и как-то молниеносно, без суеты и толкотни, в него просочились, словно струйка воды. Только что были тут, раз – и уже в коридоре. Следом двинулся и старший мальчишка. По Славке, растерянно стоящему у кровати, кадет провел – именно провел, не фигурально, а с каким-то нажимом – безразличным, до странности сонным взглядом. И вышел вслед за подопечными.
Славке вдруг стало… обидно. Он так и остался торчать на месте, как памятник Никчемности.
Продолжалось это
Но ничего особо страшного не произошло. Старший мальчишка опять смерил Славку взглядом и бросил:
– Лесь.
– Куда лезть? – удивился и даже немного испугался, оглядываясь по сторонам, Славка. Кадет неожиданно весело улыбнулся, но только на секунду.
– Никуда пока. Я – Лесь. Прозвище такое. И позывной. Так и называй.
– Хорошо… так и буду звать, – послушно кивнул Славка.
Лесь хмыкнул:
– Звать меня – ты еще не дорос. А называть – можешь… Ты Славка Аристов?
Мальчишка кивнул, быстро поправился:
– То есть да. То есть это… так точно.
– Угу. – Лесь кивнул и ошеломил Славку вопросом: – Куришь?
– Н-н-нет… – Славка с испугом и удивлением отрицательно помотал головой.
– Угу, – повторил Лесь. Задумался и сообщил: – Я тоже бросаю. То, что сигареты нигде не продаются, очень стимулирует бросать.
Славка осторожно кивнул. Он не очень понимал, чего хочет этот парень. И просто его разглядывал.
Лесь был невысокий, с короткой стрижкой темно-русых волос, спокойный и уверенный в себе. Справа на скуле под глазом и на щеке у него розовели некрасивые звездчатые шрамы, но Славка подумал, что это, конечно, получено в бою, а значит… наверное, тут такое почетно. Черный свитер с высоким воротом и нашивками на рукаве, теплые джинсы и серые тонкие бурки тоже были красивые. На широком офицерском ремне висели нож со светло-желтой матово-полупрозрачной рукоятью в мелкой насечке и небольшая коричневая кобура, из которой выглядывала черная с шоколадно-вишневой накладкой рукоятка пистолета. И смотрел он сейчас хотя и чуточку сонно, но спокойно и, пожалуй, по-доброму. Пока Славка думал, что сказать и стоит ли вообще что-то говорить, кадет продолжал грустно:
– То есть сигок у тебя нет… ладно… это как со счастьем, его всегда в жизни мало или оно не у тебя… – Он тряхнул головой. – Я сегодня с тобой буду заниматься. Верней, тобой.
Славка откровенно облегченно перевел дух. Лесь его обогнул, осмотрел Славкину кровать и уточнил:
– Кровать заправлять ты не умеешь?
– То есть… – Славка тоже поглядел на кровать. Осторожно заметил: – Убирать? Но она же убрана.
– Это коты убирают под ковер то, что накакали, – пояснил Лесь. – Кровати – заправляют. От слова «право». Которое, в свою очередь, является сродным слову «порядок». Да и не в этом дело. Не в термине. Просто в помещении общаги, особенно в спальнике, должен быть порядок. Для психологического комфорта. Это если у тебя будет когда
– Нет… я по два раза в день привык… – сказал Славка. Он не соврал. Принимать душ и вообще бултыхаться в воде ему нравилось еще дома. А во время сидения в том жутком подвале импровизированный душ был еще и средством хоть как-то избавиться от навязчивых воспоминаний о том, что с ним делал… гад. Помылся – и стало полегче. Он и вчера был рад вечером возможности забраться под теплый «дождичек», хотя толкущиеся рядом ребята его сильно смущали.
– Вот и отлично, – кивнул Лесь. – А то некоторых пинками не загонишь… Ну-ка, давай разбери кровать и застели снова. Я покажу, как…
Процедуру пришлось повторить несколько раз, пока Лесь не остался доволен результатом. Только после этого он сообщил Славке программу – уже на ходу, в длинном коридоре:
– Сегодня до полудня я буду с тобой. Можешь спрашивать, о чем хочешь, а я буду пока тебе показывать здесь все. Смотри внимательно, запоминай и не стесняйся спрашивать. Что угодно, даже если тебе самому кажется, что вопрос глупый.
Нет, Лесь определенно понравился Славке. Поэтому он сразу осмелился спросить:
– А почему нас называют «букашками»? Кто такие «букашки»?
– Не кто, а что такое «букашки», – поправил парень. – Заготовки для кадетов. Из каждой «букашки» может получиться кадет. А если заготовка испорчена, то ее просто выбрасывают.
– Разве люди могут быть заготовками? – хмуро спросил Славка. Услышанное ему не очень понравилось.
– И заготовками, и дровами, и крепостной стеной, и отмосткой для дороги, – обстоятельно пояснил Лесь. – И вообще ничем. Как обезлички.
– А кто такие… эти обезлички? – Славка поспевал сбоку от кадета.
– Обезлички? Рабы поселка. Те, кому нельзя никакой самостоятельной работы поручить почему-то.
– Рабы-ы?! – Славка даже споткнулся.
– Не трясись, – усмехнулся кадет. – Просто никто не стал выдумывать нового названия. А на самом деле их там, конечно, не бьют, не продают, голодом не морят – просто они ничего не решают сами и никакого права голоса ни в чем не имеют. Ну и если человек там хорошо работает, старается научиться всему, ответственно к делу относится – то он из обезлички становится просто обычным гражданином. Да почти у всех так и получается. Это вроде курсов исправления мозгов.
– А шрамы у тебя откуда? – Вопрос был задан от души, и Славка сразу же пожалел об этом. Но Лесь не удивился.
– От глупости. – Он неприятно усмехнулся. – Граната разорвалась, когда я высунулся посмотреть. Хорошо, что не убило.
– А я думал, у вас шрамами гордятся… – ляпнул Славка.
Лесь засмеялся уже по-настоящему, но необидно:
– По-разному. Я не горжусь, например. Но они полезные. Я, как в зеркало посмотрю, сразу вспоминаю, что дураком быть нельзя. Никогда. Это наказуемо самой жизнью. Раньше покатило бы, сейчас – не-а. Ты, кстати, ел?