Возвращаться – плохая примета
Шрифт:
– Если бы я тебя не знал, Воробьева, то подумал бы сейчас, что ты ревнуешь.
– Кто??? Я??? – зашипела она так, что чуть горло не сорвала, и, ткнув палец в свою грудную клетку, чуть не продавила ее насквозь. – Я ревную???
– Ты, ты, Воробьева, – он оскалился, как дурак, раскрасневшись еще сильнее, что тоже было не очень хорошим признаком. Такой интенсивный румянец всегда свидетельствовал в пользу хорошего настроения у Перцева. – Но это лишь рабочая версия, Ир. Версия, требующая подтверждения фактами. Подтвердишь?
Она звонко шлепнула
И снова захотелось треснуть его по башке.
– Нет, не подтверждаю, – промямлила она в ответ и кинулась к сковороде, из-под крышки уже несло горелой картошкой.
Ужинали они в полной тишине. Потом вместе убрали со стола и почти тут же разошлись по комнатам. Потом Арина слышала, как он топчется по коридору, подходит к балконной двери, бормочет что-то про руки, растущие не из того места. Ее ли руки имел в виду, накрутившие веревок, либо руки мастеров, установивших балконную дверь, которая не хотела запираться, пойми попробуй. Чем-то стучал, гремел какими-то железками, снова топал мимо двери ее спальни. Потом топал внизу, кажется, выходил на улицу. И снова чем-то гремел, но потом уже в кухне.
– Медведь, – прошептала она, прежде чем провалиться в сон. – Бестолковый, угрюмый медведь. Выставлю! Как только найдем этого урода, непременно выставлю вон… медведь!
Глава 6
Контору, где при жизни трудилась Алла Митина, они нашли без труда. Улица Заводская завела их в городской тупик с конечной остановкой автобуса, тремя административными зданиями и двумя жилыми домами в четыре этажа. Сразу за остановкой примостился двухэтажный домик с кричащей вывеской на фасаде «Факел». Что производил этот факел, кому светил, было не ясно. Просто «Факел», и все.
– Идем, – угрюмо потянул ее из машины Перцев, проверил в нагрудном кармане наличие удостоверения и вздохнул. – Вряд ли тебе тут подфартит, Ирина.
– Почему? – Она спустила ноги из машины на землю, с тоской глянула на ядовитый зеленый сайдинг, которым было обито двухэтажное строение.
– Наши уже тут были, пусто, – пожал равнодушно плечами Сашка. – Ни с кем дружбы не водила. Была молчаливой, скрытной. О семейных проблемах не распространялась. Что-то еще?
– Ну… Не знаю… – Она выбралась на улицу, одернула короткую черную курточку, потянула вниз юбку, расправляя ее на бедрах. – Может, кто-то еще что вспомнит.
– Или выдумает, – фыркнул недоверчиво Перцев, поставил машину на сигнализацию и тут же пошел к ступенькам.
Фойе было пыльным и пустынным, если не считать охранника, пялившегося в маленький черно-белый телевизор в дальнем углу перед туалетами. На вошедших он даже не взглянул. И Перцев, подергав плечами, решил его не беспокоить, сразу взял курс на лестницу.
– Папа говорил, что она работает на втором этаже, – пояснил он немо вопрошающей Арине. – Вот мы и идем на второй этаж.
– Можно
– Ага, можно. Только она за год до гибели рассчиталась. Он мог ее и не застать.
– Логично, – признала со вздохом Арина и прикрикнула: – Да не лети ты так! И вообще, советую разделиться.
– Делись! – фыркнул Перцев. – Кто с тобой говорить-то станет без ксивы, дорогуша моя?
– Станут. Я тобой, если что, прикроюсь. Главное, найти людей, которые ее знали. А вспомнить мы их заставим. Хоть что-нибудь вспомнить…
Возле машины они встретились через полчаса. Причем оказалось, что Сашка торчит возле нее уже минут двадцать.
– Я же говорил, что некому ничего нового добавить, – закапризничал он сразу, как только завидел ее издали. – Только время теряем! Лучше бы к дядечке тому съездили, что нашу Аллу навещал.
– И к нему съездим, – пообещала Арина и полезла в машину.
Долго молчать у нее не получилось. Новости чуть не прыгали с языка.
– Ну! – покосился на нее Перцев. – Чего томишься, выкладывай. Вижу, что-то наскребла. И?
– Наскребла, Саня! – порадовала она его. – Не так много, но что-то есть.
– И? Кто же тебя порадовал информацией?
– Не поверишь, уборщица! – самодовольно хмыкнула Арина. – Девочки из отдела Аллы, кстати, она бухгалтером работала…
– Да знаю уже, – отмахнулся от нее Перцев, ловко объезжая ямы и колдобины заброшенной Заводской улицы.
– Так вот в отделе, как и предполагалось, никто про Митину ничего толком сказать не мог. Ну да, кажется, была замужем. Да, была скрытной, хмурой, неулыбчивой. Редко принимала участие в корпоративных мероприятиях, ссылаясь на занятость. Засветилась пару раз, не больше. Кто грешил на отсутствие у нее денег, кто на отсутствие нарядов по причине отсутствия денег. Кто-то выдвигал версию, что муж ей не разрешал. Короче, не понятна она была никому. И понять ее никто не стремился особо.
– Да… Черствеет народец. – Перцев удрученно мотнул головой. – Надо же… Мне даже этого никто не сказал. Ты молоток, Воробьева! Ну и чем нас порадовал обслуживающий персонал?
Уборщицу звали Раиса Ивановна. Ее Арина обнаружила в крохотной комнатке без окон под самой лестницей на первом этаже. Раиса Ивановна сидела на перевернутом оцинкованном ведре, застеленном теплой курткой, и вязала.
– Ух ты, здорово! – непритворно изумилась Арина красивому узору из мохера, выползающему из-под ловких пальцев женщины. – Я так в жизни не смогу!
– Премудрость невелика, милая. – Раиса Ивановна глянула на нее поверх очков, закрепленных вокруг головы плотной резинкой. – Главное – считать.
– Считать?! – Арина не сводила глаз с толстых пластмассовых спиц, лихорадочно мелькающих в ее руках.
– Конечно! Всякий узор из петель, не из чего-то еще. Просто запомнить, где лицевая, где изнаночная, где петля с накидом, а где просто снять, не провязывая. Нового-то ничего не придумали в этом деле. Техника может быть разной, а суть-то одна: петли.