Возвращение домой
Шрифт:
Она развязывала зубами узел паруза. «Опять он делает всё не так, как надо. Его нужно носить на шее, с узлом возле сердца, а не на руке.» Рука Джейка была мягкой, безвольной, как бывает у спящего, и приятно было касаться её губами. Кайне было всё равно, что когда-то и, может быть, даже совсем недавно эти руки держали автомат, сжимали рукоять ножа, несли и обещали кому-то смерть. Возможно и убивали…
Теперь уже Кайне было всё равно. Она знала эти руки мягкими, ласковыми, такими ласковыми могут быть только руки
– Странно, правда, что никто другой, никто из людей, не замечал твоего сходства с нами. Тогда бы ты и в армию не попал, да? – Кайна отвлеклась от своего занятия, повернула голову, стараясь увидеть лицо Джейка. Тот повёл подбородком, но как-то неуверенно, будто говоря про себя: «Может быть, конечно… Но всё же…»
– Были, всякие были, и те, кто видел… Но это было глупо… – Джейк невольно вспомнил Колина и его шайку, их вечные нападки, их глухую вражду. Сейчас всё это казалось каким-то мелким и далёким, вот только вспоминать было противно. Даже сейчас до сих пор противно.
– А мама твоя, она, наверное, очень сильная и красивая, да? – Джейк пожал плечами в ответ, сказал с улыбкой:
– Она же из ваших, из ларинов. Она очень мало о себе рассказывала, да и сам я мало спрашивал. Она была сиротой, без отца и без матери, с детских лет в интернате, училась и работала здесь же, где-то в этих лесах. Они и с отцом здесь познакомились. Тогда, в те годы, им легче было со свадьбой… И со мной тоже… Сейчас бы уже так просто на Ниобу не отпустили. Держали бы до рождения, а потом изучали, препарировали…
Джейк зябко повёл плечами, замолчал. Было ясно, что говорить об этом ему трудно, и больно. А ещё в рассказе о матери, о прежней жизни чувствовалась тоска. Кайна испугалась этого, мысль о том, что счастье её временно, кольнула в сердце иглой, и вопрос сам сорвался с губ:
– Ты вернёшься в свой мир?
Джейк сразу же как-то странно окаменел, весь – и телом, и взглядом. Он ждал этого вопроса, но всё равно не был к нему готов и совсем не знал ответа. Эту муку Кайна тотчас уловила, почувствовала, как он дёрнулся, как от удара с беззвучным стоном, и пожалела о сказанном.
Беззаботность, счастливая беззаботность во всём сразу куда-то подевалась. И Джейк замкнулся, стал опять чужим, сидит, вот, теперь и смотрит куда-то вперёд, поверх её головы, сквозь туманную сереющую зелень в рассветных сумерках.
Ах, если б можно было вернуть сказанное!
Кайна бы всю свою оставшуюся жизнь променяла на эти несколько слов, чтоб только ни никогда не были произнесены. Всю свою жизнь, которую ей придётся прожить одной. Она женским интуитивным чутьём поняла, каким будет ответ. И ничем никогда уже не исправить. Хоть плачь, хоть кричи…
Он же всё равно останется человеком, пусть и наполовину, но человеком.
– Я должен… Рано или поздно… Я и сам
Это у ларинов женщина подчиняет себе мужчину, у людей – наоборот. В том мире говорят о равенстве, но мужчина всё равно сильнее, главнее женщины. Таковы порядки у людей.
– Но ведь это ничего ещё не значит. Я могу вернуться…
Мгновение – и они уже стояли на ногах друг против друга. Но Кайна не смотрела на Джейка, она отвернулась и глядела себе под ноги, и волосы, спадая волной, закрывали её лицо.
– Кайна. – Джейк позвал девушку жалобно, почти с мольбой, – Сначала я хотел уйти сегодня, но мы тогда многого ещё не знали. А теперь… Теперь я могу сказать лишь одно: сегодня я останусь. И завтра останусь… А больше я не хочу загадывать. Я хочу на речку! Хочу купаться! – он рассмеялся как можно беззаботнее, но тут же замолчал, натолкнувшись на серьёзный взгляд Кайны. Она подошла к нему и, глядя прямо к глаза, заговорила:
– Джейк, ты был первым мужчиной в моей жизни и, я точно знаю, останешься единственным. Даже если уйдёшь, и уйдёшь навсегда… Я знала, на чтом шла.
Я не буду требовать от тебя верности, ты сам хозяин своей жизни. Ведь ты – человек, пусть и наполовину, но ты вырос среди людей, а это куда важнее. Поэтому, я понимаю, этот обряд мало чего для тебя стоит…
Джейк попытался возразить, мотнул головой, но Кайна продолжала:
– Но ты и ларимн, ларимн также наполовину. Поэтому, как бы ты не хотел, не только паруз будет держать тебя. Между нами теперь более тесная связь…
Ты всегда обо мне будешь помнить. Всегда! Что бы ты ни делал, куда бы ни шёл. Всегда! И ты не сможешь ничего изменить, ведь ты ларимн, мы все живём так… И только смерть одного из нас сможет разорвать эту нить… – Кайна хотела ещё что-то добавить, но лишь несколько раз сомкнула и разомкнула губы беззвучно, будто лишилась дара речи. Глаза её наполнились слезами, и тут Джейк не выдержал, обнял Кайну сильно-сильно, прижал к себе.
– Ну зачем ты, зачем ты снова плачешь? – он утешал её, нашёптывая ласковые, нежные слова, – Не надо плакать. И грустить не надо. Зачем грустить, ведь мы же вместе? Не плачь, ну, пожалуйста…
Кайна улыбнулась сквозь слёзы, прошептала:
– Плохо мне почему-то, неспокойно на сердце…
– Пойдём купаться, пойдём! – Джейк потянул Кайну за собой, улыбка на лице девушки поднимала испортившееся настроение. А ведь так хорошо начинался день! Как мало, как мало длится счастье!
– Нет, Джейк, пусти! – Кайна упёрлась ему в грудь руками, произнесла виновато, – Меня мама потеряла. Я же так и не сказала ей ничего. Она волнуется сейчас, я точно знаю. Иди один… Хорошо? А я потом, чуть-чуть попозже.