Возвращение домой
Шрифт:
Узкокрылое серебристо-зелёное тело, стреловидный хвост, совсем как стриж. «Факел» и был таким же быстрым, как эта птица. Быстрым и опасным.
Джейк видел тонкое жало сдвоенного пулемёта, казалось, ещё немного, и оно проткнёт ему грудь, пришьёт к земле, как насекомое для коллекции. Самолёт заслонил собой и небо, и лес, вытеснил собой всё. Вообще никаких чувств! Одно лишь ожидание смерти! Даже страха не было! Совсем! Лишь ожидание очереди.
Джейк будто своими глазами видел, как пилот держит руки на штурвале, как он кладёт пальцы на гашетку, пальцы, которые вряд ли дрогнут в момент
«Факел» круто взмыл вверх, почти у самой земли, чуть не коснувшись плоскостью крыла измятого, изрешеченного фургона.
Вверх! Вверх! В небо! К солнцу!
Джейк провожал глазами самолёт, набирающий высоту. Вот он качнул крыльями, прощаясь: блеснули плоскости искристо, солнце играло на фюзеляже, провожало «Факел» до тех пор, пока тот не скрылся за лесом.
Неожиданная тишина навалилась на плечи, придавила к земле. Джейк со стоном уткнулся лицом в раскрытые ладони. Горло стиснули сухие, беззвучные рыдания. Хотелось заплакать от ужаса, от боли, от пустоты, заполнившей без остатка. Но слёз не было.
«Почему он не стрелял?.. Почему он так и не выстрелил? Почему? Пожалел пули? Или нет? Нет! Он принял меня за гриффита!! Всего лишь поэтому!.. Я для него дикарь из народа, по общему решению занимающего нейтральное положение в этой дурацкой войне… А ведь мог бы, мог бы выстрелить, срезать очередью, не задумываясь. Но пожалел… Пожалел! Это после того, как расстрелял четверых людей в машине?!..»
Возле машины оставаться было опасно. Джейк поднялся, пошёл от канавы к лесу, спотыкаясь на каждом шагу. Остановился передохнуть, пройдя буквально несколько шагов. Как раз возле кабины, иссечённой пулями, как решето. Полуоторванная дверца с пассажирской стороны слабо покачивалась на одной петле с неприятным жалобным скрипом. Лобового стекла не было и в помине.
Вряд ли там кто выжил после такого обстрела. На тело лейтенанта, лежащее на полу под сиденьем, он старался не смотреть, хотя взгляд поневоле сам натыкался на руку, вытянутую вперёд в почти молитвенном жесте. Длинные тонкие пальцы кисти, а по ним на подножку редкими каплями стекала кровь.
Кровь! Столько крови! Ведь это её почитали гриффиты как божественное проявление. Видели бы они всё это…
Вот этого и боялась Кайна. В этот мир она и не хотела тебя отпускать. И правильно делала…
…Ключ выпал из ослабевших пальцев, упал куда-то в траву. Джейк вздохнул устало: подниматься-опускаться лишний раз уже сил не было. Голова болела жутко, даже моргнуть страшно. Но боль при вздохе была, как удар под дыхло, ноги сами подкосились. Темнота перед глазами, новый всплеск тошноты – и Джейк уже сидел на земле. Искал ключ на ощупь с закрытыми глазами, искал и отдыхал одновременно. Он ничего не видел, но чуткое ухо уловило совсем рядом близкое движение и болезненный полувздох-полустон. Вскинул глаза, забыв о боли: в лицо глядело чёрное дуло пистолета, крепко сжимаемого посечённой осколками рукой.
– Ключ… сюда…
Тёмные глаза лейтенанта смотрели так, что сразу стало ясно: этот человек отдаёт себе отчёт, даже болевой шок не лишил его решимости не позволить пленному совершить побег. Видно было: лейтенант близок к обмороку, кусает губы, и голос – еле различимый шелест. Но спорить с оружием, в чьей бы руке оно ни было, Джейк не хотел. Кинул ключ без предупреждения. Сиониец сделал резкое движение, выбросил вторую руку, но не рассчитал собственного состояния и слабости. Ключ-то поймал ещё в воздухе, но тут же беззвучно сник, уронив руку с пистолетом.
Умер? Или только без сознания?
Первой мыслью было: сорваться и бежать. Чёрт с ним, с ключом с этим! Вернуться в посёлок можно и так, там Ариартис поможет.
Так, в принципе, и нужно было бы сделать, но Джейк не мог сдвинуться с места. Перед ним был человек. Сиониец. Враг. К тому же с оружием. Опасный враг… Но при всём этом это был всего лишь раненый, обессиленный двадцатилетний мальчик. С ним пистолет. Единственное, что лишает их, двоих, равенства, хотя они, как видно, только двое выжили, им, по сути, держаться друг друга надо. Один безоружен, но может двигаться, может уйти, второй – вооружён, но при этом вряд ли самостоятельно сумеет из кабины выбраться, не то чтобы помощь позвать.
Первых два шага Джейк сделал ещё в сильном сомнении: «А правильно ли ты поступаешь? Не пожалеешь ли потом?» Но когда увидел на панели датчики КМ, предупреждающие о скором самоуничтожении, думать и сомневаться стало некогда. Подхватил бесчувственное тело, потянул на себя, собственной боли даже не ощущая. Не до этого сейчас…
Лейтенант был жив, ему ещё повезло, что в этот момент он находился в беспамятстве. Обе ноги его были перебиты, как раз чуть выше колен, посеченные лицо и руки при таком ранении казались мелочью.
Джейк тащил лейтенанта волоком, пятясь спиной к лесу, а за ним на траве и на земле оставались два кровавых следа.
Плохо дело, перевязка нужна. Срочно пластичный бинт и инъекция иммуналита вместе с порядочной дозой обезболивающего. В кабине должна быть аптечка. Успеть бы только найти её до взрыва. Джейк кинулся к машине со всей мочи, на какую был способен в нынешнем состоянии. Те десять метров от машины до первого дерева, под которым он оставил лейтенанта, показались стометровкой. Но Джейк не успел, не успел, как ни старался…
Яркая вспышка ослепила, резанула глаза, ударная волна толкнула в грудь огромным кулаком, выколачивая из больных лёгких последний воздух. А того, что было потом, Джейк уже не помнил…
…Долго тряс оглушённой головой, не чувствуя боли, только звон в ушах, через этот звон, как сквозь вату, стали доходить слова лейтенанта:
– Думал… бросишь…
Да, уйти можно было за это время. Джейк и наручники успел снять, но лейтенанта одного оставить уже не смог бы никогда. Они так и были вместе: сиониец лежал в тени дерева, а Джейк сидел рядом, привалившись спиной к шершавой тёплой его коре. Они оба молчали, только в стороне у дороги догорала машина, там что-то трещало, с щёлканьем бухали автоматные патроны, и эти звуки нарушали отчуждённую тишину, наполненную неловким молчанием.