Возвращение домой
Шрифт:
– Я… Я только вышел… размяться хотел… господин капитан. А там… там, – он показал рукой в сторону выхода. – Звери!.. Звери, как собаки… Такие большие, – его раскрытая ладонь остановилась где-то на середине бедра. – Вот такие… не меньше!.. И знаете… У них так глаза светятся… Я такого ещё ни разу не видел… Это монстры какие-то!..
Дюпрейн слушал Моретти, не перебивая, хотя тот заикался, часто сглатывая, облизывал сухие губы и говорил медленно с дрожью в голосе и во всём теле.
– Это волки! Ложбинные волки! – Кордуэлл засмеялся с облегчением. – Они очень любопытные. Но боятся любого шороха, когда с чем-то не знакомы… Они просто приняли тебя, Марио, за диковинного зверя и сами испугались не меньше твоего!..
Дюпрейн
– Они такие здоровые!.. Я таких собак сроду не видел!..
Дюпрейн вернулся быстро, в рассветных сумерках его силуэт казался чётким и легко различался среди деревьев. Джейк с невольным уважением смотрел, как капитан, лёгкий и быстрый, двигается почти бесшумно, как он осматривает следы, сломанные ветки, помятую траву и кусты.
– Да, следы большие… И их было несколько, четверо крупных – взрослые, и молодняк – не меньше десятка. Обложили нас со всех сторон, – с задумчивым лицом рассказал Дюпрейн. – А что Алмаар, кстати? Спит ещё, что ли?
Они все переглянулись. Яниса и вправду не было. А ведь разговаривали громко и ходили туда-сюда. Странно! Тут Моретти кинулся к месту ночёвки и, когда вернулся, был не менее бледным и ещё больше растерянным.
– Нету, да? – Дюпрейн был спокоен, и это его спокойствие и удивительное хладнокровие ещё сильнее испугали Моретти. – Куда он делся, дежурный? – внимательные глаза капитана изучали лицо Марио, растерянное и обескураженное.
– Я ду… думал, что он уже вернулся, – голос Марио дрожал от переживаемого ужаса. – Сказал, за водой сходит… У него и вправду фляжка была пустая… Господин капитан…
– Он с оружием ушёл? – Дюпрейн крутанулся на месте, поправляя пряжку поясного ремня.
– Да, господин капитан. Но ведь вы же говорили: только с оружием… Я и не подумал ни о чём… Ничего не заподозрил… – Моретти оправдывался, как мальчика. Растерянный и жалкий. А остальные двое – Тайлер и Кордуэлл – молчали, да и что говорить? Чем теперь всё это закончится? Всё зависело сейчас от капитана: как он поступит, что решит, так и будет.
Дюпрейн какое-то время стоял, уперев руки в бока, смотрел куда-то в сторону. И думал! О чём именно? Понять это было сложно: лицо его оставалось неподвижным. Но по взгляду чуть прищуренных глаз, по морщинкам в уголках губ, Джейк понял: Дюпрейн в бешенстве. Готов рвать и метать! Любого, кто хоть слово против скажет, кто встанет на пути! Страшно представить, чем теперь дело кончится…
– Ждать меня здесь!.. И ни шагу! Тайлер – за старшего! – приказал он вдруг и пошёл к реке, на ходу доставая из кобуры свой пистолет.
– Хана нашему Алмаару! – прошептал Кордуэлл, проводив капитана взглядом, – Убьёт он его…
– Если выследит! – отозвался Моретти.
– Выследит! – Джейк сам в это верил: он видел Дюпрейна в деле, и ребята поняли, он прав, но посмотрели оба – разом! – на Джейка с немым отчаянием в глазах и со страхом.
Ждали они долго, почти два часа, в полном молчании, прислушиваясь к звукам просыпающегося леса, ждали выстрела, ждали с замиранием сердца каждую минуту, ждали и боялись одновременно, боялись не услышать. Каждый гадал, что будет и как, но все мысли сводились к одному финалу: похоже, что к руднику придётся идти вчетвером. И чем дольше тянулось время, тем больше они в этом убеждались.
Но вернулись они вдвоём – Дюпрейн и Алмаар – оба мокрые с ног до головы, грязные и злые друг на друга. Янис шёл первым, под конвоем, а Дюпрейн нёс его автомат, а в другой руке – пистолет, направленный беглецу в спину. Взмахом руки капитан усадил арестованного в стороне от всех, сам остановился у костра, убирая пистолет обратно в кобуру, спросил:
– Ну, как? Что нового?
– Ничего подозрительного замечено не было! – Джейк вскочил,
– Поели? – Дюпрейн изо всех сил старался быть спокойным, говорил тихо и медленно, чтобы эмоции не прорвались сквозь тщательно воздвигнутый заслон из терпения и опыта. Но глаза метали молнии, и губы кривились к злой усмешке. Сейчас любое неосторожное слово могло вывести его из себя.
– Нет ещё! Ждали вас!
Дюпрейн посмотрел на Джейка так, будто хотел ещё о чём-то спросить или рассказать что-то важное, но отвернулся и пошёл к своему месту, сел на папоротник, отстегнул с пояса фляжку, стал пить, громко глотая воду.
Все молчали.
Джейк перевёл глаза на Алмаара. Тот сидел прямо на земле, опустив голову. Мокрый, грязный, безоружный, но упрямый, несломленный, готовый повторить свою попытку ещё раз и ещё. Он старался быть таким, как обычно, казаться всем таким, каким он был всегда: беззаботным, бесстрастным, равнодушным к мнению других, почти циничным. И не смотрел на остальных, хоть и чувствовал на себе их взгляды, недружелюбные и даже враждебные взгляды… Чуть шевельнулся, хотел, видимо, достать сигареты, и Дюпрейн, стремительно повернувшись на этот шорох, заорал на него зло, с ненавистью:
– Сидеть!! Сидеть, я сказал!
Алмаар ни слова не сказал, даже не удосужил капитана взглядом, но сигареты всё же достал. Сигареты и зажигалку. Дюпрейн мгновенно подскочил, вырвал размокшую пачку, смял, отбросил далеко в сторону и прорычал с яростью:
– Будешь делать только то, что я скажу, рядовой!
Янис посмотрел на него снизу вверх, и его чуть прищуренные глаза выражали всё, что он об этом думает.
– Слушаюсь, господин капитан! – процедил сквозь зубы, с трудом разомкнув стиснутые челюсти. Он ненавидел Дюпрейна смертельно, отчаянно и глухо, и ничуть не скрывал своей ненависти. Джейк видел, как крутит, тискает Янис свою зажигалку с шилом, сжимает и разжимает её в кулаке с такой силой, что белеют костяшки пальцев. Янис мог бы броситься с единственным своим оружием на Дюпрейна, и капитан вряд ли знал о шиле. Бросок мог бы получиться опасным из-за своей неожиданности, и Джейк чуть подался вперёд, боясь пропустить хоть одно движение, успеть кинуться, предупредить Дюпрейна, но Янис демонстративно убрал зажигалку в карман, медленно, с подчёркнутым спокойствием застегнул «молнию». И они все четверо наблюдали за каждым его движением, и Алмаар, чувствуя это, делал всё бесстрастно, как актёр на сцене перед десятком зрителей, – даже сейчас старался подчеркнуть свою независимость, свою свободу от обстоятельств.
Дюпрейн отвернулся и снова сел, взял автомат Алмаара, вытащил все патроны, даже из ствола, громко лязгнул затвором, для проверки нажал на курок и только потом бросил автомат к ногам Яниса.
– Собирайтесь, ребята! Ещё позавтракать нужно. – Дюпрейн заговорил, больше не глядя в сторону Алмаара, и голос его был спокойным и ровным, как всегда. И они не стали ждать повторения приказа, никто не хотел проверять терпение капитана.
Завтракали в молчании, так же молча собрались, уложили все вещи. Собирая продукты, Джейк невольно отметил: «Что-то слишком мало еды осталось. Дня на два от силы, если экономить… А как же на обратную дорогу? Да и на руднике мы можем задержаться не на один день. Странно как-то всё это…» Вышли они уже на рассвете, позже, чем обычно, но капитан, видно, решил нагнать потерянное время или просто вымещал на них свою злость, гнал их быстро, чуть ли не бегом. И Алмаар шёл первым, опережая Дюпрейна всегда на один шаг. Капитан предупредил его сразу: