Возвращение домой
Шрифт:
– Слышь, Тайлер, – позвал Моретти лениво, словно совсем и не переживал за своих, за капитана хотя бы. – А правда, что ты с Ниобы?
– Правда! Ну и что? – Джейк сначала ответил и потом лишь подумал: откуда он знает.
– И то, что ты из Гвардии, тоже правда?
Джейк медленно опустился на подогнутую ногу, перевёл глаза на Марио. Тот улыбался с недоверием, словно во лжи уличить пытался, и курил! Курил, осторожно выдыхая дым в рукав. И Кордуэлл тоже курил, правда, так же: в рукав, скрытно! Но это только им так казалось, запах табака разносился далеко вокруг, могли и на дороге заметить неладное. Джейк удивился невольно, почему сам не почувствовал, рядом же сидит!
– Ребята,
– Да ладно! Он не узнает! И так четыре часа – ни одной сигаретки! Сил больше нет, – они зашептали разом, перебивая друг друга, разгоняя дым руками. И Джейк уступил, опять отвернулся. Он всё ждал возвращения Дюпрейна, переживал и мысленно молился за их удачу. «Янис же без единого патрона! Да и злые они оба, как бы чего не вышло!»
– Слышь ты нас, Джейк! – Кордуэлл спросил уже чуть громче, настойчивей, а Марио добавил: – Правда, да?
– Кто вам сказал? – Джейк резко развернулся, рассерженно сверкнул глазами: «Зачем им это? Особенно сейчас…»
– Алмаар заикался, ещё в первый день, – Моретти хитро прищурился, улыбнулся. – А я всё ходил, присматривался… Внешне, вроде, и похож на гвардейца… Они все там такие, как ты, как Алмаар… Только вот одного не пойму: как ты здесь оказался? На Гриффите? В пехоте?..
– Вот у Алмаара и спроси! Он лучше всех знает… – Джейк не хотел говорить об этом и ответил резко, почти агрессивно, но Моретти только неслышно рассмеялся; рот открыл, хотел ещё о чём-то спросить, но ему не дали: Алмаар, запыхавшийся, взволнованный, рухнул рядом. Только вспомнили, как говорится…
– Я кому говорил: не курить! – Дюпрейн не успел появиться, как начал с упрёков. Он бы зол, раздражён, чем-то расстроен. Просить его было бесполезно, неприятности одни зарабатывать на свою голову. Моретти и Кордуэлл принялись тщательно уничтожать недокуренные сигареты, а Янис смотрел на них с нескрываемым сожалением, почти с завистью. Сглотнул судорожно, глядя голодными глазами. Сам он остался без сигарет – спасибо Дюпрейну, но попросить и, тем более, подбирать окурки было ниже его самоуважения.
Джейк, видевший эти муки, вдруг почувствовал жалость к Янису. И понимание! Он остался один в их отряде и стал рабом своего характера. Он никогда не сделает шага навстречу, не попросит ни о чём, ни с кем не заговорит первым пусть даже перед лицом смерти. Такое одиночество – самое страшное из всех одиночеств, на какие может быть обречён человек. Его даже сравнить нельзя с той жизнью, какой жил Джейк в бригаде. Там даже друг был – Крис. Да и другие ребята, кто не был в шайке с Колином…
Почувствовав на себе взгляд Джейка, Янис сверкнул глазами из-под бровей зло, с ненавистью, и отвернулся. Он не привык к поддержке, к сочувствию, к тёплому товарищескому взгляду, не терпел собственной слабости, беспомощности, своей зависимости от чего бы то ни было, пусть даже от такой вредной привычки, как курение. Пока сигареты были – курил, нету – потерпит, не маленький!
– Значит, так, а теперь о деле! – Дюпрейн стянул с головы свою кепку, вытер ею лицо, с досадой треснул о колено. – Плохо дело, если коротко! Плохо! – помолчал немного, кусая нижнюю губу, явно, думал над чем-то серьёзным. – Сейчас нам не сунуться! И пробовать не стоит. Машины потоком… Беженцы со скарбом из Флорены, и все машины под конвоем. Выселяют, видно, ниобиан из города… – и сам вздохнул, не удержавшись, помолчал, опять раздумывая. – И мины там… от дороги до насаждений. Кто вот только орудовал – наши или сионийцы – не пойму. Но работы нам прибавится. До ночи нужно проход найти, или организовать… И ночью прорываться будем на ту сторону, ребятки. Уж ночью-то машин не будет…
Серьёзно, выходит, они за это взялись!.. Можем и на рудник не успеть! Придём к столу, когда все кости сметут!.. – это была гриффитская поговорка, и Кордуэлл, уловив знакомые слова, невольно улыбнулся.
– Кто-нибудь до этого дело с минами имел? – спросил Дюпрейн и в знак протеста выставил раскрытую ладонь. – Нет! Не с учебными! Я знаю, что на занятиях вас готовили… А с настоящими, боевыми? – они все, на кого он глянул, медленно отводили взгляд, на Алмаара капитан даже не взглянул. – А ты, Тайлер?
– Так, немного! – Джейк ответил честно. В его роте были ребята – настоящие специалисты, а он же – никогда мины не любил. Знал, понимал, сдавал на «отлично» все зачёты, но душа не лежала, поэтому и не было большой тяги к совершенству.
– Ну, ты, значит, со мной и пойдёшь! – решил Дюпрейн и заметно расслабился, словно разрешил самую большую проблему. – Как только стемнеет, в сумерках выйдем… А сейчас надо отойти, от дороги подальше, а в лес – поглубже. Перекусить, отдохнуть, приготовиться…
Они так и сделали. Перебрались на новое место, пообедали, но без большого аппетита: новости встревожили – не до еды теперь. Но курили зато, пользуясь моментом, успокаивали нервы перед ответственным и опасным делом. Потом капитан приказал всем почистить оружие, прямо здесь, в этих условиях. Каждый разложил детали на одеяле, бутылочки с синтетическим маслом имелись у всех среди вещей. Это занятие позволило скоротать время и немного успокоиться. А потом все занялись кто чем.
Моретти опять ловил оводов, редких в таком густом лесу бабочек, внимательно изучал каждую и отпускал снова. Кордуэлл строгал ножом палочку и обязательно в мелкую стружку, тонкую, как бумага. Алмаар мучился без сигарет и, хотя не показывал этого, грыз всё же какую-то травинку. С утра без единой затяжечки! Вот и тянул в рот по привычке и злился на себя же за свою слабость. Дюпрейн как всегда колдовал с картой. Что-то вычислял, что-то переделывал, менял, ругался себе под нос, но всё больше был недоволен расчетами. Джейк один, на первый взгляд ничем не занимался, сидел, прислонившись к стволу дерева, откинув назад голову, и дремал от скуки. Но так только казалось. На самом деле он никогда в лесу не скучал. Слушал птиц, слушал писк комаров и других насекомых, шелест листьев над головой. Все эти звуки были живыми, их издавали живые существа, весь мир вокруг. Джейку нравилось улавливать эту жизнь, погружаться в неё, сливаться с окружающим миром. Ему это нравилось! Какие незнакомые чувства рождались в нём, когда он в полной мере осознавал, что может понимать чувства птиц, те чувства, которые они выражали в своих голосах, в своём нехитром пении, щебетании. Радость, страх, голод, удивление, любопытство… Он и сам не знал, откуда это у него, у горожанина. Он быстро научился различать птиц по голосам, и даже по характерам. Это куда занятнее, чем прочие дела!
– Говорят, на Ниобе таких лесов и не осталось уже, – заговорил Дик, первым нарушив долгое молчание.
– В Ниобате – в самом центре столицы, есть огромный парк. Это кусок прежнего мира, мира, незнакомого с человеком, – это сам Дюпрейн оторвался от карты. Впервые за всё время заинтересовался не операцией, а разговором между своими солдатами.
– Леса сохранились ещё в нескольких сопредельных государствах, – а это заговорил Джейк. Открыв глаза, он смотрел прямо перед собой, будто хотел разглядеть узор коры на соседнем дереве. – В Киркане, например. Оттуда до сих пор древесину везут…