Возвращение домой
Шрифт:
– Ведь мы же зря здесь таскаемся! Кружим на одном пятачке!.. Да нам же, ещё немного, и начнут пятки очередями греть! – с раздражением в голосе продолжал Алмаар. Он сидел, запустив пальцы обеих рук в волосы на макушке, а локтями упираясь в колени, притянутые к груди. Смотрел на «молнию» комбинезона и говорил, говорил, зная, что Тайлер – единственный человек, с которым он может говорить обо всём, что думает. Но это была далеко не дружба и даже не доверие, а возможность выговориться за последние несколько дней пока рядом нет капитана… Хотя, может быть, и было в этом что-то от доверия, всё-таки их с Тайлером многое связывало, они друг о друге знали слишком много, чтобы и дальше
Они не трогали друг друга до поры до времени, но каждый чувствовал исходящую от противника опасность, и это заставляло их всё время быть настороже, следить друг за другом, словно бы контролируя, чтобы противоборствующая сторона не перешла каких-то ни разу не объявленных границ.
Каждый из них уже знал и понимал своего врага, и это их немое противостояние было уже заметно и окружающим. Сами же они понимали: случись что в отряде, власть придётся делить между собой, ни Моретти, ни Кордуэлл конкуренции не составят. И если это случится, пощады от другого не жди!
– Я понимаю, что сам во всём виноват… во всём этом дерьме! Но я мог бы исправить дело!.. Мог бы! Если б только капитан мне хоть немного доверял… Хотя! – Алмаар усмехнулся с горечью, – К чёрту его доверие! Больно надо!.. – дёрнул плечом, – вот только зря мы здесь валандаемся! Пробиваться нужно! Всеми силами! Одним ударом! Решительно и быстро!.. Они же нас вытравят… Или перестреляют по-одному… А капитан всё тянет! Будто сам не видит, что с каждым часом наше положение всё хуже, всё умже и теснее кольцо… Он боится! Боится, что мы погибнем, и приказ будет некому выполнять… А какой приказ может быть сейчас? В нашем положении!.. Какой, к чёрту, приказ?! – он чуть приподнял голову и посмотрел на Джейка, холодно и непримиримо глянул из-под брови, сверкнул раздражённо глазами. – Так и так ведь погибать… Я это ещё в первый день понял! Сразу, как на капитана нашего взглянул…
«Как же ты, однако, не далёк от истины! Как ты близок к разгадке! – Джейк мысленно усмехнулся, – Но от меня ты всей правды не узнаешь… Пусть Дюпрейн сам всё рассказывает, раз уж взялся за такое дело. Пусть сам объясняет им всем… – думал в свою очередь Джейк, почти не прислушиваясь к нервным излияниям Алмаара. Да и что он может выдать, кроме истерики, этот не повзрослевший до сих пор ребёнок, готовый дуть губы из-за каждой мелкой, незначительной обиды, да ещё при всём этом делать всё по-своему, плевать на других и ни к чему не прислушиваться?..»
– В принципе, кроме, как пробиваться, нам ничего больше не остаётся. – Сделал вывод Алмаар, обдумав собственные слова и мысли. – С утра мы все будем на голодном пайке, а на одной воде долго не протянешь, да и от Чайны нас уже отрезали… Да и не будут сионийцы ждать, пока мы все тут с голодухи попадаем, а они нас тёпленькими возьмут! Перестреляют всех, к чёрту, и ждать не будут! – Янис рывком поднялся с земли и добавил для чего-то, – Давно бы уже ушёл, если б не патроны… Капитан спит на них, попробуй достань.
Джейк промолчал, и Алмаар тоже молчал все то время, пока собирал свои вещи, убирал аптечку, увязывал рюкзак. А Джейк, глядя на него, на эти торопливые сборы, думал со странным равнодушием: «Ошибался я, значит, насчёт аптечки. Не в ней, выходит, взрывчатка уложена, раз для лекарств место нашлось… Да и Алмаар ничего странного не заметил.»
– Слушай, гвардеец, давай уйдём! – Неожиданно вдруг предложил Янис, замерев со своими сборами, глянул прямо, в упор. В его голосе промелькнули нотки доверия, почти дружеского и искреннего, словно
А Алмаар, глупый Алмаар, подумал почему-то, что Джейк сомневается именно в нём, как в напарнике, и заговорил быстро, чуть слова не глотая:
– Я тебя не убью – ты не думай!.. Мне это ни к чему!.. Ты же хорошо ориентируешься в лесу… да и патроны мне нужны… А я бы провёл тебя через сионийские ловушки… через «фиксировщиков», через солдат… Всю группу не смог бы: нас слишком много, а вот двоих – тебя и себя… Мы бы спаслись, понимаешь?!.. Ушли бы отсюда!.. Пока ещё не рассвело… Прямо сейчас, они и ждать нас не будут, устали за ночь… А там бы разошлись кто куда… Нас ведь и искать никто не будет! В части решат, что мы уже всё, того… – он провёл рукой по горлу. – Мы же смертниками сюда шли, на убой… Чёрт возьми, это же последний шанс, последняя возможность спастись!.. Они же нас всё равно возьмут, это вопрос одного-двух дней… – в срывающемся голосе Алмаара явственно сквозило отчаяние. Ему хотелось жить, ему очень сильно хотелось жить…
Лицо Джейка за всё это время ни разу не поменяло своего выражения, только в глазах на миг вспыхнула странная опасная искорка. Алмаар сидел очень близко, их разделяло не больше метра, да и лес вокруг уже посветлел, к рассвету время шло, и сейчас они оба хорошо видели друг друга и прекрасно поняли без слов, кто и о чём думает… И Алмаар понял, что зря завёл этот разговор, неожиданно разозлился на себя за свою слабость, за своё доверие, и ещё больше убедился в том принципе, которому следовал всегда: кроме тебя самого твои заботы никого не волнуют, поэтому не трепись почём зря, а полагайся только на свои собственные силы! А Тайлер – эта невозмутимая сволочь! – поднялся с одним коротким словом:
– Пошли!
Но явно – не в бега! Нет! Здесь и думать нечего, и так всё ясно: назад идём, к месту ночёвки… Остальных искать и, как вчера, снова красться о дерева к дереву, вздрагивать на каждый шорох, прислушиваться и озираться. А зачем? Только время же зря теряем!
Алмаар с ненавистью смотрел в спину, Джейк чувствовал на себе этот взгляд, а сам думал: «Уходи один, если хочешь, если тебе так не терпится! Если смелости хватит с одним патроном через лес переть… Если наглости хватает, пожалуйста!.. Нашёл себе товарища!..»
Нет, сам бы он не смог вот так, взять и уйти, даже зная о цели операции, о провале, о близкой и такой возможной смерти… Лучший вариант – плен или сионийская пуля… Хотя, нет! – не лучший, а единственный для нас, для всех… Но только не трусливый побег!
Что за этим стояло? Гвардейская выучка? То товарищество и взаимопомощь, о которых им твердили при подготовке? Или просто – отцовское воспитание? Кто знает? Просто Джейк знал, что ни при каких обстоятельствах не пойдёт по пути, предложенному Алмааром, даже в мыслях своих такого не может себе представить. А Алмаар? Что о нём говорить?! Он о собственной шкуре думает прежде всего. Какие у него принципы? Какое воспитание? Какое оно вообще может быть у бродяги и уголовника?