Возвращение к людям

Вольный Владимир Александрович

— Что, братуха, решил меня голыми руками взять? Нет, фраер, это тебе не так просто будет! Я еще твои кишки намотаю на кулак и в лучшем виде предоставлю!

Он бросился на меня, кинув в глаза песок — успел захватить его в ладонь, пока опирался о берег. Циклоп ухватил меня за кисть руки и с силой рванул на себя и в сторону — он тоже знал приемы… Я перелетел через него и упал навзничь. Бандит ухватил лежащую на берегу корягу и поднял ее над моей головой. Я был без оружия — мой меч при падении отлетел на несколько шагов

— и не мог ничем отбить удар. Сучковатая коряга уже была готова опуститься на меня, как в руку зэка впилась стрела — Ульдэ, стоя на коленях на вершине оврага, спустила тетиву. Она собиралась

всадить в него еще одну, но я успел крикнуть, опережая выстрел:

— Нет! Он мой!

Вся ненависть, скопившаяся во мне за эти страшные недели крови и насилия, выплеснулась наружу. Я отбил второй удар бандита голой рукой и откинул корягу в сторону. Он с изумлением и яростью посмотрел на меня, а я, не давая ему опомниться, не чувствуя боли, ухватил его за руку и резко рванул через себя. Ната показывала мне кое-что, когда учила Системе, а я оказался способным учеником! Он не собирался сдаваться — увидел свой приговор, в моих полубезумных глазах… Мы сцепились, как два остервеневших зверя. В ход шло все: камни, песок, зубы… Он вновь подмял меня под себя, превозмогая своим весом и физической силой, и я, ухватив его за горло, рванул в сторону, а пальцами другой руки, ударил, что есть силы, по глазам.

— Он мой!

Я еще раз отстранил Ульдэ, спустившуюся вниз и готовую пронзить его стрелой в упор. Ослепший на какое-то время, от удара, Циклоп поднимался на одно колено — я с размаху опустил ему на голову его же сук… Он пришел в себя, когда мы вытащили его наверх и положили на черную землю, предварительно крепко стянув руки за спиной путами из травы.

— Эй… — он прохрипел, вращая головой по сторонам. — Давай договоримся!

Вместо ответа я хлестанул его по зубам. Он захлебнулся и в бешенстве посмотрел на меня, приводящего себя в порядок с помощью охотницы…

— Ты… Сука, что ты хочешь? Сыч узнает — тебе конец! И поселку твоему — тоже! Сдохнешь, падла!

— Пусть узнает, — я выдохнул всё, что во мне сдерживалось до этой поры.
–

Я и хочу, чтобы все ваши ублюдки узнали…

— Слышь… Отпусти… — он увидел, что наши приготовления не сулят ему ничего хорошего.

— Отпусти! Я мамой клянусь, уйду от Сыча в горы и в прерии больше не сунусь! Я же знаю — вы уже одного отпустили! Кончай!

— Нет, — я засунул ему в рот кляп из его же тряпья. Он попытался выплюнуть его, и я жестоко врезал ему по челюсти, отчего его голова мотнулась набок.

— Не дёргайся. Помнишь девушку в лесу? Помнишь? Помнишь… Сыч говорил — я этого никогда не забуду. Он был прав. Это недавно было — я не успел забыть…

Он широко раскрыл глаза. Я посмотрел вокруг — здесь наверняка водились трупоеды, живущие под землей… Кроме них сновали и мелкие зверьки, их не раз замечали возле остатков туш, растерзанных волками или собаками. Они подъедали все, что оставалось после пиршеств этих хищников прерий.

— Ты уже кое-что видел… Знаком с этими симпатичными созданиями? Они только на вид мягкие и пушистые, а зубы имеют острее бритвы! Хоть они и очень маленькие, как мыши, но очень любят кровь! А на запах крови из земли выползают другие, покрупнее и пострашнее, и они заживо утаскивают свои жертвы внутрь и там рвут ее в куски своими лапами!

Он судорожно выгнулся, в отчаянном порыве пытаясь растянуть путы. Я спокойно повторил:

— Не дергайся… Вы рассчитывали, что с вами станут обращаться, как прежде? Суд, прокурор, срок и так далее… Нет. У нас нет тюрем, в которые вас можно было бы посадить. И нет судей, которые могли бы вас оправдать.

Но есть палачи! Вы считали себя волками, что ж, тогда и поступать с вами станут по-волчьи. Видишь этот нож? Он очень острый, им можно бриться! Я очень старательно и долго его готовил и сегодня проверю, насколько я постарался. Я слегка, совсем немного, разрежу тебе вот здесь и здесь — промеж ног. На капающую

кровь прибегут вот эти самые зверьки. Это произойдет не сразу — они пугливые и осторожные. Но, когда они поймут, что ты не сможешь ничего им сделать и только бьешься бессильно на земле, привязанный вот к этим колышкам, они осмелеют. Они не станут тебя есть сразу — будут присматриваться и принюхиваться. Но я заранее, смажу твоей кровью, то, чем ты более всего гордился и чем уже изувечил столько девушек в долине, да, наверное, и не только в ней! У них найдется самый голодный и самый смелый. Ты будешь орать, но они тебя не услышат, потому, что я еще глубже затолкаю в твой рот этот вонючий огрызок. Ты станешь неистово рваться, но эти лианы очень крепкие и ты не сможешь их порвать. И вот тогда на тебя накинется вся стая! Они примутся за твой член, за яйца, за твое брюхо и скоро станут вгрызаться внутрь! Они будут поедать тебя — живого! А я привяжу тебя еще и так, чтобы ты мог видеть, как это будет происходить… Сидя, ведь так удобнее?

Циклоп стал извиваться в ужасе — он понял, что я вовсе не собираюсь его запугивать, и все, что я делаю — это всерьез…

— Когда тебе станет совсем хреново, из земли появится несколько мощных и жутких лап. Они будут иметь кривые когти на концах, и эти когти вцепятся в твои руки и ноги, в твое тело и голову и потащат тебя внутрь. Ты будешь освобожден от пут, но сил, чтобы встать и убежать, у тебя уже не будет.

Но, даже если ты вырвешься — не сможешь уйти далеко. Твоя кровь зальет все окрестности и на ее запах прибегут все пожиратели падали, а так, как ты и есть падаль, то это — самая лучшая смерть, для таких, как ты!

Я закончил все приготовления и убрал нож…

— Каждый из вас сдохнет! Каждый! Кому-то, может быть, и повезет, и он просто встретится с ножом или стрелой. Но, кому-то, повезет меньше — придется испытать на своей шкуре, каково быть жертвой… Твоя смерть наступит не скоро, но ночью, когда звезды начнут плясать у тебя перед глазами, вспомни ту девушку в лесу, подонок! Вспомни, как ты затягивал петлю на ее шее… и сдохни после этого!

Я сделал так, как обещал. Отойдя от беснующегося на земле, бандита, я увидел, как стайки зверьков начали беспокойно кружиться в траве. Возможно, что я ошибся в расчетах, и он увидит лики смерти немного раньше. Но это уже было не существенно. Кровавый туман застилал мне глаза — я сам поразился тому, что смог это сделать…

Чуть поодаль стояли Сова и Череп, Чер и Ульдэ. Они держали двух пленных: раненого в плечо, второго брата-близнеца и еще одного зэка, захваченного по моему приказу, почти у самых ворот поселка. После нашего нападения, оттуда никто не смел и носа высунуть наружу… Оба пленника смотрели на все побелев от ужаса, и даже дебил, с лица которого не сходила постоянная ухмылка, стал понимать, что жуткая смерть Циклопа, очень близко стоит и рядом с ним…

— Ааа… — тихо подвывал второй бандит.

Он трясся мелкой дрожью — Сова положил ему руку на плечо и заставлял смотреть на бьющегося в истерике Циклопа. Еще через час мое предсказание начало сбываться… Я отвернулся — дело сделано.

— Видел? — я обращался ко второму. Он судорожно мотнул головой, не имея сил, что-либо сказать. — Ты уйдешь, к своим. Живым. Мы тебя отпустим и даже проводим до самого поселка. Передашь Сычу и всем остальным — так будет с каждым! Как мучился ваш изверг перед смертью, как его поедали живьем, как его скоро разорвут в клочья и утащат под землю — ты это сейчас, тоже, увидишь… Расскажешь им в самых мелких деталях и подробностях! И ты будешь жить, если тебе разрешат жить после этого рассказа! Но я не уверен, потому что Сыч не захочет, чтобы ты слишком много говорил. А ты будешь говорить, иначе мы сами тебя выкрадем и поступим также! Ты понял? Но это не все… Сова! Этот человек больше никогда и ни на кого не подымет руку!