Возвращение к людям
Шрифт:
— Ты с ума сошел! Они совсем распоясались, зверствуют без оглядки! Всех мужчин избили. Троим досталось очень — встать не могут! Девушек в поселке не осталось ни одной, понимаешь? Только пожилых не трогают, да меня. Я стараюсь не высовываться лишний раз и не снимаю с себя эти вот лохмотья, забыла, когда в последний раз умывала лицо. Ну, и шрам мой, помогает…
— Правильно делаешь. Когда Сыч вернется?
— А мне почем знать? Они собрались и ушли почти всей стаей, за данью, говорят!
Я облегченно вздохнул —
— Он знает, что кто-то выкрал Ладу! Поклялся убить любого, кого увидит с оружием! И объявил, что через неделю устроит показательную казнь — в отместку!
— Пусть попытается. Это уже пробовали многие, а мы сократили число желающих… А что Святоша, так и сидит у себя в землянке?
— А… — она манула рукой. — Он как крот-свинорыл. Показывается лишь тогда, когда чувствует падаль. Едва Сыч его приласкал, так он сразу нас собрал и объявил, что это его заслуга, то, что нас не трогают. И ведь верят ему, как ни странно!
— То-то я вижу, как вас не трогают…
Она посмотрела наружу.
— Вроде, успокоились… Не трогают. Пока Сыч здесь — не осмеливаются. А как уходит — беда… Что Бзык, что Муха — эти, самые лютые. Грев, тот поумнее будет. Но он с Сычем ушел. И еще один есть среди них — Весельчак, кажется.
Он редко здесь показывается, и тоже старается лишний раз никого не трогать. Но все равно, все они — твари! Девчонки уже криком кричат…
— Не кричать надо, а за оружие браться. У меня все женщины могут за себя постоять!
— Если бы… Боятся все. За одного убитого бандита, Сыч объявил, что в землю живьем троих закопает. Ты, вот, натворил дел, а нам отвечать придется!
— За свободу нужно платить.
— Но не такой ценой!
Я сурово спросил:
— А какой, Чайка? Какой ценой платить за смерть Сони? За убийство ее семьи? За поруганных женщин, за гибель охотников? Какая цена может быть нашему спокойствию? Я уже пытался ничего не предпринимать… Зря пытался, настоял бы Сова на своем, глядишь, и эти бы, не столь храбро разгуливали по степи!
— Люди ведь не понимают… Ты их защитить стараешься, ведь так? А они тебя самого скоро проклинать начнут. Когда у них родного человека, поволокут в яму живьем закапывать — не бандитов, а вас врагами объявят! Тот же
Святоша…
— Когда ни будь, я прекращу его проповеди и исповеди. Но мне сейчас не до монаха. Пусть помнит мое обещание! Белоголовый заплатил уже своими пальцами, а эти поплатятся более ценным! Жизнью… А за людей не беспокойся, я сорву мероприятие Сыча.
Чайка вздохнула:
— И все же, не показывайся им на глаза, выдадут…
— Догадываюсь. Я был там, рядом, но немного не дошел — не было времени. Но
Сычу, это не поможет. Я стану бить его здесь.
— Один?
— Нет. С тобой. С Доком. С Совой, Черепом и со всеми, кто ненавидит их и готов рвать, даже зубами!
Она посмотрела на меня долгим, изучающим взглядом, и тихо произнесла:
— Это будут реки крови… Цена может оказаться слишком высокой! Но я буду с вами… Если тебя убьют, умрет надежда на свободную жизнь, которая, все же, еще теплится в глубине души каждого из нас. И тогда Сыч захватит всю долину, а выжившие превратятся в пыль.
— Нет. Даже моя смерть не заставит склонить головы таких людей, как
Стопарь или Сова. Наши шеи не приспособлены для ярма.
— Но другие его уже надели…
— Я так и не понял, ты с нами?
Она еще раз посмотрела на улицу.
— С вами. Такая жизнь становится невыносимой… Пусть уж лучше смерть.
— Тогда начнем прямо сейчас. Сова ждет меня в прерии, недалеко от поселка.
Скоро здесь соберутся и другие охотники: Череп, Чер и Ульдэ. Я заставлю
Сыча играть по нашим правилам, а после, и вовсе вышвырну из долины. У него много людей, но среди них нет никого, кто бы вступился за своего. Нас мало. Но мы стоим друг за друга. А теперь — и за жителей всей долины.
— Лишь бы потом это не вставили тебе в вину…
Послышался знакомый свист. Прошло несколько томительных минут, и в землянку вполз мокрый, но веселый и ухмыляющийся Сова.
— Моему брату пришлось побегать… Ты убил еще кого ни будь?
— Нет. Сова помотал Бзыка по травам. Они так растерялись, что даже не могут сообразить, сколько нас было. Говорят, что напало не меньше десяти!
Мы с тобой, оказывается, умеем раздваиваться, Дар!
— Это хорошо. Пусть преувеличивают. Ты ранен?
Индеец бросил взгляд на плечо, там, на рубахе были видны следы запекшейся крови.
— Пустяки. Топорик одного из этих ублюдков пролетел мимо. Я подобрал его.
Хочу вернуть владельцу.
Он зло ухмыльнулся, а я подумал, что на плаще индейца в скором времени прибавится скальпов… Он поздоровался с Чайкой и спросил:
— Что мой брат намерен делать дальше?
— Встретить Сыча. Их надо бить по одиночке, один отряд за другим, чтобы, собравшись вместе, они стали рассказывать друг другу страхи в удвоенном размере. И тогда слухи, которые зародятся здесь, поползут и дальше, увеличивая наше число…