Возвращение к людям
Шрифт:
Мы вернулись в лагерь Клана. За Элину я больше не беспокоился — из разговоров бандитов, мы поняли, что девушек они так и не догнали. А плавала она — надеюсь, что и другие — прекрасно. Мы собрались все вместе возле костра, который женщины развели к нашему возвращению. Оставшиеся в лагере, они стащили всех убитых в одно место, в дальнем углу. Все с тревогой ожидали нас и встретили наше появление криками радости. Мы возбужденно разговаривали, переживая заново все перипетии сегодняшнего дня. Я встал на колени возле Наты. Девушка тяжело и неровно дышала, мечась в бреду.
— Дар! Элина! Любимый! Больно…
У меня предательски задрожали губы… Женщины наложили на её руку повязку
— они, как могли, старались облегчить её страдания. Зорька уже оделась во что-то, более подходящее, и стояла на коленях возле подруги. Наших раненых перевязали. Ко мне подвели обоих, оставшихся в живых, бандитов. Одна из женщин грубо заставила их встать на колени и зло произнесла:
— Мы хотели их убить, вначале… Но, раз ты велел дождаться, то вот они — решай!
Те поняли, что их судьба в моих руках. Молодой начал слегка подвывать и я увидел, что он обмочил штаны… Второй смотрел исподлобья, но взгляд его тоже просил о пощаде. Возле нас сгрудились все, кто решился поддержать нас, в этот, решающий для всех, день. Они молчали, и я понял, что люди ждут моих слов. С этой минуты, я почувствовал, что они не только прошли испытание боем — они сделали свой выбор, и теперь, по негласному уговору, мое слово становилось для них законом…
Я обратился к старшему, в наколках:
— Ты! Кем был этот сопляк, среди вас?
Старший решил, что, потопив товарища, сможет выкупить жизнь себе…
— Он шестёрка! Петух! Слушай, в натуре говорю, я тебе ещё могу…
Я врезал ему по зубам, заставив заткнутся.
— Он правду говорит?
Парень опустил голову:
— Да… Я получил срок за дурь, а на зоне меня опустили…
— Почему тебя не убили? 3ачем ты был им нужен?
— Сначала им было не до меня, — он еще ниже склонил голову… — А потом
Сыч сколотил группу наиболее сильных, и они зарезали всех, кто не хотел подчиниться. А когда мы выбрались из тюрьмы, нужны были руки, чтобы искать еду, или что-то делать по лагерю. И… среди нас ведь не было женщин, а им всегда хотелось… Потому меня и терпели. Все знали, если меня убьют — придётся, кому ни будь, другому.
— Даже теперь? После того, как вы стали уводить наших женщин?
На парня глядели с презрением и ненавистью даже, участвовавшие в схватке, девушки…
— Сыч любил зелье, которое я варил для главарей. Иначе бы меня давно убили. Они и женщин, первых, кого захватили в вашей долине, затра… изнасиловали насмерть. Потом только, когда Сыч велел приводить их сюда, в клан — и после трех дней и ночей, отпускать живьем — меня оставили в покое… Я никого не убивал и не трогал! Даже вашей светловолосой, хотел помочь бежать!
Я посмотрел внимательнее на парня — это был тот самый, кто в Черном лесу должен был, по приказу главаря бандитов, принести ему что-то. А светлые волосы были у Анны…
— Вот этих — он указал на Нату и Зорьку. — Хотели оставить в Клане, чтобы заставить вас слушаться Сыча во всем. Но та, маленькая, так сопротивлялась, так дралась, когда ее развязали, что Сыч решил её убить, а перед этим пропустить по кругу… И сделать это в поселке, после того, как выманит и убьет тебя. Чтобы остальные боялись… А вторую он подарил Бесу!
— Он
— Я, я… я не знаю. Но я не буду ни у кого ничего воровать! Я буду сам, как вы…
Я посмотрел на женщин.
— Кто может сказать про него, что он не лжет?
Выступила одна из девушек.
— Я была в числе тех, кому пришлось вынести это… Он говорит правду — я не замечала, чтобы он пытался подойти хоть к кому ни будь, из нас. Да и куда ему?
Раздался дружный язвительный смех.
— Поднимите его! Ты останешься жить и пойдешь с нами, в форт у Синей реки.
Будешь обитать там, пока вновь не станешь человеком!
Я посмотрел на второго. Этот не выглядел бедной овечкой. Нет чести убить безоружного… Но я хотел, чтобы все мои люди — а я уже считал их своими — могли бродить по этим землям, не опасаясь удара в спину.
— А этот?
Девушка вгляделась в лицо уголовника.
— Он — да, насиловал.
Я едва заметно кивнул Сове. Второго приказа ему не понадобилось — потомок индейцев не знал, что такое пощада…
Мы соорудили пару носилок, устлали их травой и положили на них Нату и
Зорьку Другие раненые могли передвигаться самостоятельно. Ещё раз, обыскав лагерь, извлекли и забрали с собой найденные продукты и всё, что могло нам пригодиться в дальнейшем: шкуры, оружие и заготовки для него. Но никто не захотел взять одежду бандитов. Несмотря на усталость, всех наших убитых мы снесли в одно место, и, разобрав постройки Клана, соорудили из них общий погребальный костер для погибших. Времени, следить за тем, как будет происходить сожжение, и на ритуал, который хотел провести индеец, уже не было. Становилось совсем темно, вот-вот могли нагрянуть многочисленные трупоеды — мы уже видели зловещие тени среди камней и деревьев. Девушки отыскали яму, которой Клан пользовался, как отхожим местом, и за руки, и за ноги, мы пошвыряли туда всех мертвецов-зэков. О тех, кто остался лежать под тропинкой, в обрыве, решили забыть — крысы позаботятся! Решившись, я остановил тех, кто подтаскивал к яме Сыча, и, пересиливая отвращение, проделал с ним то, что делал Сова со своими врагами. Скальп висел у меня на поясе и просто психологически мешал, но я терпел, понимая, что это будет очень серьёзный аргумент при разговоре с жителями поселка. Там еще оставались Святоша и его сторонники, а после смерти Белого, они могли отважиться и на открытое выступление. В этом случае, убедительное доказательство смерти главаря бандитов, могло остудить некоторые горячие головы. Ну, а если нет — я был готов убивать и дальше… Я не мог забыть и простить ему сговора с Сычем — не будь этого, все могло в долине повернуться совсем иначе!
— Дар…
Ко мне приблизился Стопарь. Его обе руки были по локоть в крови. Увидев, что я бросил взгляд на них, он коротко хмыкнул:
— Не моя…
— Наши все целы?
— Бен слегка ранен. Да сынка зацепило — какой-то, шалый, решил его проткнуть ненароком, уже в конце. Ну, да я его успокоил…
— Чер вернулся? — я стал осматриваться, вспомнив про задержавшийся в верховьях отряд перерожденных…
— Здесь они… Все целы. Тут, понимаешь, такое дело… — он вздохнул.
–