Возвращение к людям
Шрифт:
Рассвет встретил нас уже в пути — я не хотел ни на минуту оставаться больше здесь, в этом бывшем логове врага, в котором обитали теперь предатели, предусмотрительно спрятавшиеся сейчас от всеобщего гнева. Череп вел за собой, связанного за руки, пленного — несмотря на то, что Сова всю дорогу предлагал его убить. Но мне уже претило проливать кровь… Док вызвался идти вместе с нами — те раненые, которые оставались в поселке, могли справиться со своими проблемами и сами. А за Натой нужен был профессиональный уход — он шепнул мне об этом, добавив, что положение девушки более чем серьезное…
Война закончилась. Она продолжалась более трех месяцев — с того дня, как банда спустилась с гор и проникла в нашу долину и прерии. Мы поверили в свои
Пожар мы увидели издалека. Клубы густого черного дыма поднимались вверх.
Мы переглянулись… На многих лицах появилось знакомое выражение — странствия и постоянный голод вновь вспомнились людям. Там горел наш лагерь. Там горели наши припасы, наши шкуры, всё, что нам удалось сберечь и приобрести. И это означало новые испытания — для всех нас. Оставив Нату на попечение Элины и Чера, мальчика на Тучу, и приказав Стопарю с Бугаем караулить возможное появление врага, а Черепу стеречь пленного, мы с
Беном, Ульдэ, Салли и Доком бегом понеслись к пожарищу. Увы, наши глаза нам не солгали — форт у Синей реки перестал существовать…
Со слезами радости на глазах, нас встретила Лада. После своего освобождения она решила поселиться в дальнем стойбище, где у нее была подруга. Но жить там, в разоренном и наполовину уничтоженном селении, было трудно, и тогда она вспомнила о нашем предложении поселиться в форте. По дороге к Синей они посетили руины, оставшиеся от ее дома… Девушки задержались там на несколько часов и разминулись с Чером — он как раз вел людей в поселок у озера. Немало удивленные тишиной и отсутствием обитателей форта, они решили остаться в нем и ждать прихода хозяев. Лишь чудо спасло Ладу от неминуемой расправы: через день на форт налетели бандиты. Она успела заметить, как из Черного леса к стенам, построенных нами, домов, стремительно бегут вооруженные люди в синем — забыть их Лада не смогла бы уже никогда! Банда бесчинствовала и крушила все, что могла сломать или сжечь. Она не успела предупредить вторую девушку — сама Лада была на вершине скалы, на которую уголовники полезть не отважились. Она кидала в них камни, которых в избытке было на вершине, и этого хватило, чтобы отпугнуть даже самых настойчивых, стремящихся добраться до нее по узкой и опасной тропе. Зато с ее подругой изверги повторили все то, что выпало на долю ее сестры… После этого они бросили ее изувеченный труп в колодец, над которым мы столько трудились. Затем, бандиты подожгли все, что могло гореть — Лада вынуждена была дышать едким дымом и смрадом полыхающих шкур и бревен.
Бзык — она узнала предводителя уголовников — привел в негодность и горн, над которым так старательно трудились Стопарь и Бен — все было разбито и разграблено. Они бесчинствовали здесь почти два дня — все то время, которое мы провели в горах, сражаясь с Сычем и его людьми. Не было сомнения, что Бзык выследил нас, и только потому отважился расквитаться с нами таким образом — не имея смелости напасть на нас самих. Но удар был нанесен точно — нам просто некуда было возвращаться!
Ко мне подошел Док.
— Они направились в горы — ты пошлешь погоню?
— Нет… Все измотаны и без этого. Люди уже несколько суток на ногах, без отдыха — о каком сражении сейчас можно думать? Даже если их всего человек десять…
Их было даже меньше — Лада насчитала сверху семерых.
— Ты вернешься в поселок? — я и сам не заметил, когда стал обращаться к
Доку на «ты». Но тот не обиделся — после всего произошедшего, учтивые обращения меж людьми почти везде стерлись…
— Нет. Мое место сейчас здесь. Ната — твоя жена в большой опасности, и я приложу все свое умение для того, чтобы хоть как-то помочь ей!
— Ульдэ! — я устало окликнул смуглянку, бесстрастно разглядывающую разорение нашего общего гнезда. — Взберись на скалу и посмотри оттуда — не шатаются
Она отрицательно махнула рукой — Бзык не мог быть настолько глуп, чтобы ждать возмездия в непосредственной близости от наших разъяренных людей… Но приказ мой девушка исполнила, и принялась карабкаться наверх, взбираясь на самую вершину.
Форт еще догорал… Из моего дома, построенного самым первым, валили клубы едкого дыма, выедая глаза и не давая возможности подойти ближе. Еще полыхала хижина Салли и Бена. Другие дома почти догорели — на их месте оставались лишь черные головешки и почерневшие фундаменты, снести которые, уголовники были уже не в состоянии. Колодец, до середины, был завален чем попало из наших вещей, и, самое страшное, оттуда торчала скрюченная рука убитой ими девушки — мы лишились даже возможности набрать чистой питьевой воды. Подвал с провизией был разорен полностью. Всё, что мы бережно и с трудом переносили из моего первого убежища: драгоценные крупы, сохранившиеся консервы, остатки стеклянных банок и, что было самым важным для меня сейчас, чемоданчик с лекарствами — было разбито, порвано, рассыпано по земле и раздавлено со злобой и бешеной ненавистью беспредельщиками Бзыка.
У меня перехватило дыхание — Ната! Бедная, страдающая девочка, нуждается в отдыхе и лечении, а тут… Погибло почти всё. Оставив попытку потушить огонь, мы понуро вернулись к остальным, в тревоге ждущим объяснений случившемуся. На немой, полный тревоги вопрос Элины, я только подавленно опустил голову. Бен раздраженно ответил Салли:
— Всё гореть… Всё, всё! Мы нет еда, нет дом. Всё погибель! Мы тоже погибель!
— Перестань, Бен. — я оборвал его причитания. — Мы еще живы…
Он обреченно вздохнул. Салли склонилась над ним и что-то быстро заговорила, на французском. Я встал на колени возле Наты.
— Как ты, девочка моя?
Она попыталась улыбнуться в ответ, преодолевая мучительную боль:
— Мне лучше… Ты со мной, и теперь всё будет хорошо…
— Всё будет хорошо, — в унисон подтвердил я.
Туча вдруг схватилась за грудь — Стопарь, угрюмо слушавший наши пояснения, подскочил к жене. Никогда раньше она не жаловалась на сердце, даже тогда, когда оставалась одна с маленьким мальчиком, а мы воевали где-то далеко с бандой Сыча. Но любая человеческая выносливость имеет свой предел — он наступил и у пожилой, ослабевшей от всех обрушившихся на нас невзгод, женщины. Док вытащил из своей сумки пузырек с едко пахнувшей жидкостью и помазал ею виски старухи.
— Через пару минут придет в себя, — он устало кивнул озабоченно глядевшему на него Стопарю. — Поменьше бы таких новостей…
Бугай, несмотря на грузность и вес матери, поднял ее на руки и вопрошающе взглянул в мою сторону. Я кивнул:
— Пора. Слезами горю не поможешь. Нужно идти в форт…
Мы опять подняли носилки и пошли вперёд. Как бы там ни было, ночевать я хотел на месте, в лагере.
… Разместившись под скалой мы занялись неотложными делами — надо было навести, хоть какой-то порядок. Я велел женщинам собрать с земли рассыпанную крупу — всю, до горсточки, и приготовить похлёбку для Наты, да и для всех нас, тоже. Бен с Бугаем из одеял и шкур, принесённых с собой из логова клана, мастерил шалаш. Маленький мальчик, с не понимающим взглядом, бегал по пепелищу. Я с болью на сердце разбирал тлеющие головни, пытаясь обнаружить хоть что-то, что могло уцелеть из лекарств. Но все попытки были тщетны…
… Нату положили спать в шалаше. Элина осталась с ней, а мы — всем места хватить не могло — расположились прямо на земле. Она прогрелась от жара пылавшего костра и теперь хранила тепло, позволяющее нам обойтись без шкур. Салли покормила ребенка и тот, посапывая, уютно пристроился у неё на коленях. Мы с Беном сидели спина к спине.
— Дар, что есть нам делать?
— Завтра отправитесь на охоту. Нужно раздобыть еду, для всех. А мне надо будет сходить кое-куда… — я не раскрывал своего маленького секрета.