Возвращение к людям
Шрифт:
— Что ты думаешь о том, что сказал Сова?
Голос Наты прозвучал возле моего уха. Я протянул руку за горстью сухого порошка — пеммикан лежал на тряпице, прямо на земле. Мы ели, запивая сушеное мясо чистой водой. Нескольких шепоток было достаточно, чтобы не чувствовать себя голодным.
— Ты не ответил?
— А что отвечать? Я и не думал об этом. Вряд ли людям в долине нужен вождь. Сова сам пытался, а что вышло?
— Может быть, ты не прав, — Ната задумчиво посмотрела вслед удаляющимся фигурам. — А может, не прав Сова. Но мне кажется, что всё-таки — ты.
— Прав?
— Нет. Не прав. Эта Старая — Стара,
Мы подходили к городу. Угар забежал далеко вперёд: он всегда с радостью пускался в любой поход, но и с не меньшей — возвращался обратно. Вслед за ним устремилась и Элина. Я проводил ее глазами, а Ната, слегка отставая от всех, тихо промолвила:
— Ты скоро совсем поглупеешь, муж мой…
Когда перед нами возник наш холм, мы все с облегчением вздохнули — все-таки, среди знакомых мест, мы чувствовали себя более уверенно и спокойно, чем в непредсказуемых зарослях долины. Сами собой увеличились шаги, стала легче ноша на плечах. Сколько раз, я один, а потом с Натой покидал это убежище в поисках неведомо чего… И каждый раз возвращение было радостным — это был наш дом! Никому в долине не повезло так, как повезло мне, а теперь я мог разделить его с двумя прелестными девушками, одна из которых могла называть себя моей женой. А другая… Она так часто мелькала перед глазами, что я молча начинал считать её своей, так же, как и Нату, несмотря на то, что мы не были связаны отношениями более сильными, чем общая крыша над головой. И горе было бы Белоголовому, или любому другому, вздумай он поднять на нее руку. Я уже понял, что умею убивать…
— Ты не замечал? Воздух в подвале стал какой-то не такой… Суше.
Я сделал неопределённый жест — вопрос Наты застал меня врасплох. Шкура убитого нами крола, случайно забежавшего в наши места, была расстелена на полу и прижата по краям тяжёлыми камнями. У нас уже набралось немало подобных, считая крыс-трупоедов и редких удач, вроде этой. Я не упускал случая пополнить запасы, полагая, что рано или поздно мы полностью перейдем на кожаную одежду. Ткань, из которой мы с Натой на первых порах сшили себе одеяние, быстро изнашивалась, она не обладала нужной крепостью и протиралась, когда мы продирались сквозь заросли или преследовали добычу. А делать такое приходилось часто: мы приобщились к охоте, отдав ей предпочтение перед рыбной ловлей и сбором кореньев. И Ната, и Элина разделяли мою точку зрения, им тоже больше нравилось выслеживать животных и зависеть от своего умения, полагаясь на меткость глаза и силу рук. Мне же порой казалось, что я словно попал в иной мир: одновременно и чуждый, и, до странности, знакомый, словно я уже прожил когда-то подобную жизнь.
Ната, смеясь, говорила, что во мне звучит голос предков.
Наши отношения, более-менее, вошли в норму. Элина ещё больше сблизилась с моей женой — я привык так называть Нату, не боясь его значения. Да и мы уже не представляли себе жизни, без этой смешливой и озорной девушки, в которой энергия била ключом. После похода в посёлок, когда мы столкнулись с Белоголовым и его приятелем, я ещё раз ходил к жителям озера — искал, что ни будь, чем можно заменить соль. В нашем хранилище именно ее оказалось меньше всего, и
Таких солончаков в долине было два, и добыча ее была далеко небезопасной.
Звери подстерегали каждого, кто осмеливался проникнуть в пределы жёлтых земель — именно там индеец обнаружил первый солончак. Второй был еще дальше, в глубине выжженной земли. В зарослях, где не в пример прерии, было невозможно пройти, не пригибаясь — так сильно мешал кустарник — водились такие жуткие создания, что у многих пропадало всякое желание посещать те места. Чем они питались — мы не знали. Но поблизости была звериная тропа, ведущая с отрогов горного хребта, возможно, хищники жёлтого лога делали вылазки и убивали тех животных, которым не посчастливилось пробраться вглубь долины. Я решил, что как ни будь, обойдемся без соли, тем более, что заметил насупленные взгляды Святоши и
Белоголового. До открытой ссоры не дошло — мое предупреждение они запомнили — но и терять осторожность не следовало. Мое возвращение — я впервые ушел один, без Наты — девушки встретили с криками радости и обе повисли у меня шее… Элина, смутившись, быстро отпрянула, а Ната, оставшись, шепнула:
— Она тоже скучала по тебе… Не красней!
… Ната подошла поближе и повторила:
— Ну, правда, Дар. Даже в горле иногда першит.
Элина, помогавшая мне в работе, устало выпрямилась и взялась руками за поясницу.
— Лучше в засаде сидеть несколько часов… Спину ломит от такой работы!
Она откинулась назад, делая несколько упражнений для выпрямления осанки.
При этих движениях, грудь девушки рельефно обрисовалась за туго натянувшейся рубашкой, и я залюбовался ею. Волосы Лины, распущенные и небрежно спадавшие по плечам, огненными волнами спадали на пол подвала -
Лина сидела на коленях — и образовывали возле неё своеобразный круг. Я заметил, что Ната тоже улыбается, но не с тем выражением, какое могло бы быть присуще рассерженной женщине, увидавшей свою соперницу… В этом было нечто иное.
— Я тоже почувствовала. Вы спите в большом зале, а я — в углу. Там стало трудно дышать. Особенно, когда сильно горит очаг! — Элина вопросительно посмотрела на меня.
— Может быть, что-то забилось, и дым перестал уходить наружу?
Ната отрицательно мотнула головой:
— Нет. Тогда бы он стал стелиться по низу, и мы бы ощутили гарь. Нет, я проверяла — тяга осталась прежней. Но вот пол…
— А что пол?
Она подвела меня к расщелине, в углу которой я снова построил уборную, взяла мою ладонь и молча прижала её к бетонному полу подвала.
— Чувствуешь?
Я кивнул. При соприкосновении с открытым участком кожи, я сразу заметил, какой он горячий — почти как те камни, которые служили искусственным ограждением для очага.
— Не нравится мне это…
— А что такое? — Элина подошла и посмотрела на нас с испугом.
— Кто знает? Возможно, под землёй, что-то происходит… И от этого, пол в подвале нагревается сверх меры. Это плохой признак, девочки… Очень серьезный. Я знаю только одну причину, когда подобно становится возможным.