Возвращение к себе

Огнева Вера Евгеньевна

Однако привычное течение беседы сбил нахальный мальчишеский голос:

–  Я про войну слушать не хочу, господин Гарет. Я лучше спать пойду.

–  Чем это тебе, свиненку, рассказы про войну не нравятся?
– не на шутку рассердился старик.

–  И не свиненок я. Меня мессир граф в пажи определил.

–  Это он поторопился. Поторопился. Я вот сейчас встану и уши тебе оторву за непочтение.

Кряхтя и отдуваясь, старик начал подниматься с валежины.

–  Гарет, - окликнул его из темноты голос Соля, - пусть его. Не хочет слушать, не заставляй.

–

 Да что же это, господин Соль? О чем же нам тут говорить, чтоб свиненка, то есть, извиняюсь, пажа голозадого позабавить?

–  А ты сказку расскажи.

–  Не знаю я сказок. Что я вам, нянька?

–  Ни одной? И в детстве не слыхал?

–  Сколько себя помню, мне сказывали, как оружие содержать, сбрую чинить, за конями смотреть, потом - как молодому графу нужным быть. Разве… как от нечисти обороняться. Только ерунда то.

–  Не увиливай, расскажи!
– встрял Лерн.
– Это ж так интересно. Представь: приехали мы в… неизвестный замок, - Лерн суеверно не стал упоминать Барн.
– А там - ни хозяев, ни слуг - одна нечисть: альвы, тролли, лешие, привидения. Что делать?

–  Креститься!

Компания дружно захохотала. Ничего не скажешь, Гарет удачно срезал острого на язык барона Геннегау.

–  Дени, ты, песнь о рыцаре Роланде слышал?
– спросил Лерн, когда все отсмеялись.

–  Родич Карла Великого. Его сарацины заманили в горы и убили. Карл вернулся и сарацин положил. А тела Роланда и его друзей отвезли на родину и похоронили в Бле.

–  Я читал, - неожиданно вступил в разговор Соль, - повесть о короле бриттов Артуре. Он прославился многими подвигами, собрал все земли на острове под свою руку…

–  Так во всех сказаниях: жил, жил, мечом махал, - сварливо перебил Дени, - махнет раз - замок падет, махнет другой - соседнее королевство.

Гарет стремительно, без всякого кряхтения прыгнул в сторону мальчишки. В темноте далеко разнеслась звонкая оплеуха.

–  Еще слово поперек вставишь - утоплю, сопливец, не посмотрю, что паж.

–  Вы не правы, юноша, - как ни в чем не бывало, продолжил Соль.
– Не все обстояло гладко в королевстве бриттов. Один из рыцарей, побратим, почти приемный сын Артура влюбился в королеву.

–  Эка невидаль, - хохотнул Лерн.

–  Влюбился наповал и все свои клятвы забыл.

–  А король, чего?
– несмело спросил Дени, косясь на Гарета.

–  А король явил благородство: отпустил их с миром. Только после того как они ушли, королевство развалилось, и сам Артур пал в бою.

Неожиданное молчание воцарилось на поляне. Ночь под звездами. Длинная дорога без конца. Их объединило общее устремление и общая печаль. Может, о несовершенстве мира? Ни один из этих закаленных в сечах, продубленных горестями людей, не ответил бы на вопрос, что на самом деле их свело и удерживает вместе.

Молчание, впрочем, продлилось не долго.

–  Я слышал похожую историю, - пророкотал Хаген.
– Только короля звали Бранн - Ворон, да и не король он был, а вождь язычников. Точно, была у него неверная

королева и двенадцать рыцарей. А чтобы они не передрались за трапезой, кому первый кусок достанется, Бран усадил их за круглый стол. Так и сидели кругом.

Все оказались равны, и Бран - первый среди равных.

–  У нас тоже король считается первым среди равных.

–  Не равняй их и нас, Роберт, - откликнулся Соль, - У нас король признает себя равным потому, что силенок у него маловато. Своим доменом только и правит, попробуй он сунуться например в Блуа, или вон к родственникам Лерна в Генегау - от него только перья полетят. А формула - так, компромисс.

–  В предании бриттов могущественный король уравнял с собой в правах своих вассалов. Да не на словах - по-настоящему. Даже противится не стал, когда равный у него жену увел.

–  Но, господин Соль, как же так? Взять и жену отдать! Так не бывает, - пискнул Дени.

–  Конечно, не бывает. Но, наверное, должно быть. Разве не лучше отпустить женщину, если любишь ее и видишь, как она мучается рядом с тобой из-за любви к другом?.

–  А король Марк Тристана убил. Он тоже его жену, то есть королеву любил. Я жонглеров слышал. Они консоны исполняли и песнь о Тристане и Изольде. Женщины плакали.
– Дени опять встрял, несмотря на реальную угрозу новой затрещины.

–  Говоришь, убил Марк Тристана?
– Роберт поднял голову, посмотрел в сторону Дени.

Узкое личико мальчишки пылало от жара костра, да и от давешней оплеухи, поди.

Глаза блестели.
– Скажи, господин паж, тебе самому какая история больше нравится: про короля бриттов или короля Марка?

–  По душе - конечно про короля Артура, а по жизни… свою жену просто так никто не отдаст.

–  Марк, а ты что скажешь?
– принялся раздувать пламя дискуссии Лерн.

–  Не слышал я таких сказок. Мне в детстве больше про Лиса рассказывали, - тактично ушел от ответа бывший послушник.

К разговору о любви и неверных женах больше не возвращались. Такие темы как-то не были приняты в их кругу. Сегодня их подбил несмышленый Дени, а может феи колдовали над затерянной в бескрайних лесах полянкой.

Спать пока никто не собирался и чтобы поддержать разговор, Лерн предложил придумать Марку родословную. Но тот категорически отказался, мол, спутаюсь, и все вранье наружу выйдет.

Сам Лерн приходился двоюродным племянником графу Геннегау. Пожалуй, только Соль мог с ним поспорить родословием. Тот возводил свой род аж к римлянам.

–  Господин Гарет, - почтительно обратился, снедаемый любопытством Дени к своему мучителю, - а мессир Роберт происходит от Шарлеманя?

–  Нет.

–  А от кого?
– въелся Дени.

–  От графа Роберта Сильного, который Париж от викингов отстоял. Ты вон лучше у Хагена расспроси от кого он свой род ведет.

–  Я и так знаю. Он говорил.

–  Ну, и от кого?

–  От панталон.

–  Чего!!?
– взревел Хаген.

Следующую реплику Дени подал из дальних кустов. От костра его сдуло: