Возвращение к себе

Огнева Вера Евгеньевна

–  Когда мы выбрались из монастыря Святого Протасия и двинулись на север, мне показалось, прости Роберт, что ты собрался в свой последний поход.

–  Мне тоже тогда так казалось.

–  А сейчас?
– осторожно спросил Соль.

–  Отстань! Сказано, поговорим, когда встретимся. И, если хочешь, я не только забочусь о ваших головах, но и свою за просто так подставлять не намерен.

Соль вдруг разулыбался. Так и ехали рядом: мрачный Роберт Парижский и посветлевший лицом Александр Альбомарский.

И все же они заблудились, запутались

в переплетении лесных троп. За спиной остались светлые лиственные перелески. Тропинки настырно загоняли их в угрюмый черный ельник. Дважды пришлось возвращаться по собственным следам: забирались в такую чащу - ни пешему, ни конному не пройти.

Остановились за полдень в холодном непросохшем логу и после скудного перекуса под ключевую воду решили двигаться на юг, в сотый раз поминая картографа и беса, которой водил его рукой.

Оно пришло внезапно. По коже прополз холодок. Призрачный, ледяной ветерок шевельнул волосы на затылке. Тело на миг покрылось 'гусиной кожей'.

Так же матово сиял серо-голубой октябрьский день, желтые и красные листья, нехотя срывались с веток, тонкие, сверкающие ниточки паутины плыли в воздухе, норовя зацепить ресницы. Из них феи ткут себе платье…

Попрятались лесные проказницы. Пичуги и те умолкли. Чаща укрыла своих звонкоголосых обитателей от неведомой опасности. Только сорока сухим треском носила по округе страшную весть. Ну, этой посплетничать - дороже жизни.

Роберт слишком долго воевал, чтобы отмахнуться от настороженной лесной тишины, и собственных предчувствий. Остальные, впрочем, тоже. Так что объясняться пришлось не долго. Дени, открывший, было, рот для вопроса, который всегда был у него наготове, получил короткий подзатыльник от Гарета и мигом успокоился, вернее тоже насторожился.

Поехали на стрекот сороки-ябеды, но на полпути спешились. Дальше необходимо было двигаться тихо и по возможности незаметно. Уже ни для кого не было секретом, что впереди идет бой… или разбой.

Крики, звон металла, тяжелое буханье…

–  Не иначе, ворота ломают, - вполголоса сообщил Гарет. С ним согласились.

Соля и Дени, Роберт, как всегда, оставил в арьергарде. Мигнул Гарету - присмотри.

Роберт, Лерн и Хаген уже пошли в обход густо разросшихся кустов лещины, чтобы из-за них посмотреть: кто, кого, за что - когда от самой земли, из-под ветвей донесся не то человеческий, не то звериный вой. Лерн, сторожась, приподнял ветви мечом.

–  О Господи!

Под кустом, привалившись к комлю, сидела женщина. Только сейчас они углядели в высокой траве вымазанный кровью след. Она приползла со стороны побоища. Одной рукой женщина прижимала к себе тельце ребенка, другой пыталась удержать вываливающиеся из распоротого живота кишки. Заметив угасающим взором склонившихся над ней людей, она обеими руками прижала к себе мертвого младенца.

Ребенок свернутой головой смотрел через плечо на рыцарей.

–  Хаген, стой! Лерн, не пускай его!

Успели. Догнали. Лерн прыгнул на спину Хагена, что-то тихо приговаривая. Роберт подсек ноги и

повалил, придавив обоих для верности своим телом. Cлава Всевышнему, норманн не успел вытащить из ножен свой фламберг. Короткая, ожесточенная борьба, однако, привела его в себя.

–  Отпустите, - сдавленно прохрипел гигант. Его отпустили, помогли подняться.

Прямо у их ног лежал человек. Серую байдану спереди залила кровь. Голова со спутанными светлыми волосами запрокинулась. Широкий рог крестьянских вил вошел ему в горло точно над краем пекторали, прикрывающей грудь спереди. Владелец вил лежал рядом. Молодой, по-крестьянски одетый парень, уткнулся лицом в палую листу, уже пропитавшуюся его кровью. Они оба погибли, но все равно, победил крестьянин.

Сзади тихо подобрался Гарет. По лицу старика стало понятно: женщину он видел.

Роберт кивком указал ему, идти обратно. Второй приказ отдал одними глазами.

Гарет понял.

Вернулся старик уже с луком в руках. Уперев пятку в корневище они вдвоем натянули на саженный лук тетиву.

–  Спрячься в завале. Стреляй только наверняка. Лерн насчитал пятерых, шестой валяется здесь.
– Роберт пнул труп в байдане.
– Хаген, Лерн, заходим справа и слева. И тихо!
– не на турнире.

У завала колыхнулись ветки- Гарет устраивался в засаде. Роберт скомандовал:

–  Вперед!

Четверо воинов, облаченных в кольчуги и разномастные шлемы, тащили с опушки здоровенное бревно. Обломки другого бревна валялись у почерневших от времени тесовых ворот. Стало быть, первая попытка штурма провалилась. Еще один воин шел вдоль глухого островерхого тына, высматривая уязвимое место. Он как раз скрылся за углом, когда из чащи выбежали трое рыцарей. Тащившие бревно разбойники так увлеклись, что не заметили опасности.

Бой был коротким.

Собственно, все уложилось в несколько неспешных вдохов. Хаген, не очень заботясь о красоте и традициях, навалился на пару со своей стороны. Упали все. Поднимался норманн, упершись острием меча в груди одного из поверженных. Массивный фламберг без труда продавил кольчужное плетение. Противник коротко хлюпнул и затих. Двое под бревном извивались, но были надежно изолированы. Над ними склонился Лерн.

Один из злодеев все таки вывернулся. Нырнув под расставленные руки Хагена, он потянул из-за плеча топор на длинной рукояти. Великан не торопясь, позволил противнику достать оружие и даже пару раз им махнуть.

Лерн не дал подняться паре корячившейся под бревном: по очереди вогнав меч туда, где открывалась под броней уязвимая плоть.

По суетливым движениям, отбивавшегося от Хагена противника, было понятно - конец рядом. Возможно ближе вздоха, ближе удара сердца. Роберт отвернулся. За спиной после короткого 'хек' раздался звон пополам с хрустом и бульканьем.

Остался последний. Роберт заметил, как из лесу скользнула приземистая фигура Гарета. Они начали обход усадьбы с двух сторон. Наблюдатель должен попасть в клещи. Роберт надеялся взять его живым и допросить.