Возвращение к себе
Шрифт:
– Не далее как вчера, когда Вы, граф, почивать отправились. Правда, я и вопросов-то не задавал. Само получилось. Так что, тебе от нас не отвязаться. Можешь даже не начинать.
Досада смешалась с неожиданным облегчением. Но Роберт тут же подумал с укором самому себе: очень удобно, когда все решается помимо тебя. И ты, вроде, ни при чем. Невинен!
Он не любил таких ситуаций.
– Ты не убедил меня, но вижу, спорить бесполезно.
– Значит, наши планы не меняются?
– Меняются, но только в деталях.
– Если не секрет, кого это коснется?
–
– И еще Дени.
По изменившемуся лицу Соля стало понятно - тот будет упираться до последнего.
– Соль, ты же все понимаешь, так зачем артачишься? Вы с Дени пойдете в Критьен.
Только - тихо. В Дье не заходите, передохнете у Тиссы.
– Решил освободиться от лишних фигур? Попросту убрать нас с доски?
– Соль пытался протестовать.
– О какой доске ты говоришь? Ах - да индийская игра! Где ты ей научился?
– В Святой Земле, где же еще.
Бывшему графу Парижскому было неловко перед старым другом, но все обстояло именно так: он избавлялся от балласта. Оправданием служило только то, что эти двое совершат единственно возможное для своих сил - дойдут до Бенедикта и предупредят.
В отряде кроме приблудного пажа все знали о несчастье Соля. Блестящий воин, рыцарь, каких единицы, умница Соль, после картины резни в мечети Кубаттас Сахра перестал быть воином. Он прекрасно командовал, мог составить блестящий план атаки. В Иерусалиме при Готфриде он состоял в качестве советника по стратегическим вопросам. Но сам он убивать не мог! Прошло довольно много времени, пока он притерпелся к самому обычному виду трупов. Постепенно он начал носить оружие и даже принимал участие в нескольких схватках с неверными, когда таковых не удавалось избежать. Но Роберт помнил, что произошло, когда в одном из таких боев меч Соля снес голову визжащему сарацину в зеленой чалме.
Пока добивали напавших, все оставалось нормально, но как только отпустила горячка боя, Соль со всего маха рухнул навзничь. Его согнуло дугой, глаза вылезли из орбит, изо рта пошла розовая пена. Казалось, взбесившиеся мышцы разорвутся или сломают кости. Он не мог дышать, лицо сначала сделалось багровым, а потом сизым. Не помогла даже холодная вода.
Соль умирал. Друзья боялись его трогать. Первым тогда решился Гарет. Рассудив, что хуже не будет - некуда, старик перевернул натянутое как лук тело на бок и попытался разжать зубы. Не с первой попытки, но ему это удалось. С бульканьем в грудь умирающего ворвался воздух, судороги начали отступать.
Потом Соль долго, непробудно спал. Его не будили. Отволокли в ближайший овраг и закидали камнями останки сарацин, развели костер, согрели воду. Оставаться на ночлег в плохом месте не хотелось, но у них не было носилок. Так и просидели всю ночь без шатра над спящим товарищем.
Пробуждение для Соля было мучительным. Но ни тогда, ни после никто из них не выказал другу и тени презрения. Всех их искалечила эта война, кого снаружи, кого изнутри.
Чтобы не обсуждать больше принятое решение, Роберт решительно
– Вчера, когда вспоминали старые баллады, я хотел спросить: история про королей и их жен… я ее тоже слышал. На самом деле там все обстояло иначе: Артур свою жену отправил на костер, а Марк свою - отпустил.
– Ты прав. Но Гвиневеру не сожгли, только опозорили, а Изольда ушла странствовать в компании прокаженных.
– Тебе не нравятся обе развязки?
– А тебе?
– Мне тоже. Но, к сожалению, именно так чаще всего и бывает.
– За что?! Одну на пытки, другую в канаву - за что? За любовь?
– вскрикнул Соль.
– В сказке всегда вовремя приходит смелый рыцарь…
– А в жизни?
– Чего мы с тобой сцепились как два сопливых оруженосца? Обоим за сорок, а из-за ерунды спорим.
– Мне становится страшно, Роберт. Живем как свиньи в навозе - тепло и вонько.
Блеснуло перед глазами - Гроб Господень! Ведь как в затмении пошли. А в итоге - переползли из одной грязной канавы в другую.
– Зато детям и внукам будем рассказывать подробности этого перехода.
– Башкой бы об стену, или в бою… Только чтобы сразу.
Таким подавленным Роберт не видел друга даже после той падучей. Пожалеть? По голове погладить? Сопли вытереть? Тогда граф Альбомарский точно руки на себя наложит.
– Ты мне живым нужен! Понял?!
– Не ори.
– Поедете со свиненком в Критьен. Дара держи при себе, - Роберт чеканил короткие фразы.
– Если на вас нападут, отпускай птицу без терлика. Если доберешься нормально, отпусти, привязав на лапу цветную веревочку - я пойму, что у тебя все в порядке.
– А вы в это время к черту в зубы полезете?
– атака Роберта привела Соля в чувство.
– Хочешь, расскажу, что ты задумал? Меня - в Критьен, остальных - в засаде у замка посадишь, а сам - на белом коне - в пекло.
Соль не зря отличался острым умом. Роберт зашептал на пределе слышимости:
– А ты как хочешь? Чтобы всех вместе и вас с мальчишкой в придачу как стадо баранов - на убой? И я, главный баран - впереди.
– Я хочу, чтобы все живы…
– Здоровы, счастливы и сыты.
– Это плохо?
– Такая же сказка как та, что ты придумал вчера. На самом деле, король никогда не отпустит королеву с приблудой. Или ее - на костер, или его - под нож. Что касается наших дел: восемь лет назад я бы первым на приступ полез и вас за собой повел. Так учили, так - должно! Я, кстати, только тем и занимался от Киликии до Иерусалима. Но потом мне дали возможность подумать.
– Сарацины?
– И они, и ближайшие родственники в лице первого среди равных. И кое-что я понял.
Объяснить только трудно. Мой друг, Тафлар, наверное, сделал бы это лучше меня.
– Сарацин - друг. Король франков - враг…
– Это тоже - война. Считай, меня по голове приложило, вон как Хагена.
– Попытайся все-таки объяснить.
– Не хочу вот так на ходу. Потом встретимся и поговорим.
– Клянешься?
– Клянусь, - усмехнулся Роберт мелкой хитрости Соля.