Возвращение к себе
Шрифт:
– У тебя есть другие варианты? Допустим, не пошлю я людей за подмогой. Что если всех нас в Барне положат? Ты думаешь, у вас тут мир и благодать настанут? Ага - под рукой нелюдей!
Еще проще, думал Роберт, глядя в спину Рихеру, поехать в Барн хозяину усадьбы и сдать нас всех. И может статься, мчит уже по зарастающему тракту к замку усердный слуга? Мысль не достойная славного рыцаря? Зато вполне соответствующая неким реалиям, в которые рыцарь поставлен.
То ли дело в потешном бою, на турнире… Герольды трубят, женщины
Сам ты уже ручками в-в-в-верх, ножками туда же. Неприятно конечно, кто спорит, зато сердобольная дама оботрет твое не вспотевшее лицо своим шарфом. Господь Всемогущий! Как же все это было давно! Сейчас с трудом верилось, насколько тот Роберт серьезно ко всему этому относился.
Не доходя до порога дома, Рихер обернулся:
– Небось, думаешь, в Барн уже человек с докладом скачет?
– Была такая мысль.
– То-то чую, у меня ветер по лопаткам гуляет.
– Не дождешься.
– И то - ладно, - облегченно выдохнул Рихер.
Роберт вспомнил свой первый разговор с Тафларом: 'Если бы ты согласился сразу', сказал ему тогда араб, 'Я б не поверил'.
Вечером на закате, когда красным залило половину небокрая, Рихер отозвал в сторону Роберта:
– С вами Мартин пойдет. Он хоть и молодой, все дорожки тут знает. В Дье не заходите, ни к чему такой крюк делать. Тут до Пустоши тихая тропка есть. Я так понял, товарищ твой болящий леса не знает?
– Он много путешествовал, но с настоящим местным охотником конечно не сравнится.
– Вот и ладно, - как давеча приговорил Рихер, - Мартин дорогу покажет. Только молодой он, горячий, с благородными господами никогда не знался. Вдруг рыцарь твой осерчает на что… ты уж попроси не губить парня.
– Во-первых, Соль человек умный и добрый, во-вторых, у него обет: первым не нападать, и не… убивать.
– Это в наше-то лихое время, такие обеты давать?! Как же его угораздило? По мне бы, пошел к епископу, пусть епитимью наложит, но от слова освободит.
– Ему даже Папа отпущение дать не может.
– Вот это - да! Во, попал рыцарь! Теперь до смерти маяться будет.
– Он привык. Мы, его друзья, тоже. Так что, твоему сыну с этой стороны ничего не угрожает.
В вязкой предрассветной измороси маленький отряд миновал ворота. Хорошо смазанные петли не скрипнули.
Вывели лошадей. Ворота закрылись, отсекая от человеческого тепла. Сырой холод начал заползать в рукава и за ворот. Металл знобил кожу.
Рихер вел в поводу коней. Отряд спустился в ложбинку, затем по насыпи втянулся на светлеющую ленту дороги. Повторяя неровности и складки земли, она сбегала в низины и поднималась на пологие, заросшие лесом холмы. Туман плескался в оврагах ведьминым варевом.
– Стал быть, расстаемся, -
– Вам, господин Соль, - вниз. До рассвета пойдете по дороге, дальше Мартин поведет. Ну, а вам мессир - туда.
Роберт в последний раз придирчиво осмотрел троицу уходящую в Критьен. Даже у худого, нескладного Дени, сегодня ничего не болталось и не отваливалось.
Кольчуга и сапоги, снятые с убитого разбойника, сидели ладно. На поясе пажа Роберт разглядел узкий короткий клинок в ножнах и хмыкнул. Кто-то из товарищей снарядил мальчишку в дорогу своим оружием. Соль смотрел на свои руки лежащие на высокой луке седла. Глаз не поднимал. За его спиной нервно перебирал лапами Дар.
Роберту, в который уже раз идея, использовать ловчего сокола вместо почтового голубя, показалась неимоверно глупой. Но менять что-либо было поздно. Вполне могло статься, что он никогда больше не увидит этих двоих и загадочной пестрой птицы, будто по Высшей воле посланной ему в тяжелую минуту. Захотелось прикоснуться к ней. Не стал. Заволнуется еще больше.
– Соль, мы все обсудили. Ваше дело дойти живыми. Предупреди Бенедикта, а там уже действуй по обстановке.
– Дени!
Мальчишка замер, не донеся ногу до стремени.
– Сними пояс с ножнами.
За спиной послышалось бурчание Гарета. Слов не разобрать, но по тону ясно - старик не одобрил такой строгости. Трясущейся рукой, подросток протянул тяжелый, набранный из стальных блях пояс, командиру.
– Марк, прочти молитву, только короткую.
Бывший послушник, еще не понимая в чем дело, выдвинулся вперед и скороговоркой забормотал на алтыни. С последним аминь Роберт шагнул к Дени, обхватил худую талию руками и застегнул - опоясал - широкую перевязь.
– Теперь ты оруженосец. Надеюсь, ты будешь достоин такого звания.
Оторопевший было Дени, как когда-то рухнул на колени. В темноте влажно блеснули глаза.
– Мессир!
– Ладно, вставай.
Вместо ритуального удара по плечу Роберт звонко щелкнул по налобнику шлема. За спиной облегченно рассмеялись.
Маленькая кавалькада канула в низинном тумане. Топот лошадей мгновенно оборвался, будто съеденный ленивым белым зверем, шевелившимся в распадке.
Оставшиеся рассаживались на коней молча. Звякало железо. Тихо всхрапывали животные.
– Прощай, Рихер. Если до холодов от нас не будет вестей, сам рассудишь, как быть.
– Прощай, Робертин. Спаси тебя Христос.
И - вверх, вверх по кочковатой, извилистой, белесой дороге.
Просто, еще одна дорога. Сколько их пройдено? Что было в конце тех дорог? Иногда удача, иногда почти смерть, иногда вера или любовь, но всегда - новая дорога.
– Алла-а-а.
– голос муэдзина долетал даже сюда, за толстые стены Тафларова дома.