Возвращение к себе

Огнева Вера Евгеньевна

Венецианец на сугубый риск не пойдет. Между тем, галеас замер, дрейфуя у входа в гавань. Высматривает? Да что тут увидишь - темень египетская!

Загадка разрешилась просто: от стайки освещенных факелами лодочек, отделилась одна, подошла к судну, постояла немного, а потом резво двинулась к дальнему краю причала. Огромный галеас повлекся за юрким провожатым. Так неповоротливый крестьянский вол тащится за беспокойным маленьким пастушонком.

Устроившись подальше от гуляющей команды, Роберт до глубокой ночи наблюдал за берегом, но

никого подозрительного не заметил. Нa корме затихали. Люди укладывались спать прямо на палубе, под лавками. Он тоже заполз в свой закуток.

Попытка заснуть под громовые раскаты капитанского храпа, казалась безнадежной.

Пробуждение прошло под оглушительный рев капитана и деловое подкрикивание команды. Так орать, по мнению Роберта, следовало только в случае, если на борт лезут вооруженные злоумышленники. Но ни звона сечи, ни смертных хрипов слышно не было, и он спросонок успокоился.

Грязь и смрад, царящие кругом уже не раздражали. Настроение улучшилось, а то что он увидел, выбравшись наконец на свет Божий, окончательно успокоило: ни берега, ни пестрой толпы, ни опасных соседей - кругом простиралось ослепительно синее спокойное море. Солнце поднималось над горизонтом, освещая тварной мир и даруя надежду.

Вот только ветер, еще вчера дувший в нужном направлении, сегодня обманул. Штиль.

Гребцы разобрали весла и, усевшись попарно, короткими рывками гнали шнек, сквозь застекленевшую воду.

–  Франк!
– грянул от кормы голос Хелега.
– Нечего прохлаждаться. Садись на весло.

Сбросив камизу, Роберт в одних штанах плюхнулся на скамью рядом с жилистым, беловолосым норманном и ухватился за ходящий ходуном брус. Сначала весло вырывалось из непривычных рук, но Роберт быстро приноровился. Норманн, с недоверием косивший поначалу в его сторону, вскоре перестал обращать на соседа внимание.

Спина и грудь вскоре покрылись потом. Согнутой в локте рукой Роберт откинул назад мокрые волосы. Сейчас он наверстывал два дня почти полной неподвижности.

Работа была в радость. А кое-какой ветерок сладко холодил влажную кожу.

Солнце подкрадывалось к зениту, когда внезапно налетевший порыв ветра толкнул перегруженный шнек в корму.

–  Суши весла, - заорал Хелег.
– Ставь парус!

В мире бескрайней воды, куда Роберт попал впервые, все менялось очень быстро: только что шнек ковылял воробьиными шагами, подталкиваемый, единственно, человеческой волей, но хлопнул парус, поймал ветер, и команда тут же разбрелась.

Каждый занимался теперь своими делами. Роберт отошел в тень и уселся на бухту каната.

–  Франк!
– окликнул его сосед по веслу, - Иди, поешь.

Кусок пресной лепешки и глиняная плошка с водой голода, конечно, не утолили, но чуть притупили. Рачительный Хелег рассудил: пассажиру сойдет тот же рацион, что был у команды. Разносолов ожидать не приходилось.

На корме, недалеко от которой устроился со своей лепешкой Роберт, раздались сначала возмущенные,

а потом восторженные голоса:

–  Течь! Бочонок течет.

–  Да это не вода - вино!

–  Какое еще вино?
– голос Хелега без труда перекрыл крики гребцов.
– Бади, откуда взялся этот бочонок?

–  В порту перепутали. О, кормчий, смотри, они действительно не врут - правда, вино. Только бочонок худой. Эй, посмотрите, все вытекло или еще осталось?

–  Осталось! Течь совсем маленькая.

Хелег подошел поближе и с сомнением уставился на пузатую емкость.

–  Кормчий, зачем добру пропадать?

–  До берега не дотянет?

–  Нет, мы переворачивали, с другой стороны еще больше течет.

–  Ну, ничего проклятые сарацины не сделают путем, сколько вина потеряли!

–  Ладно, - махнул рукой Хелег.
– Не пропадать же добру.

Донышко дармовой бочки выбили одним ударом. Тут же к разливальщику, лохматому парню в грубой полосатой рубахе, встала очередь.

Роберт не прочь был бы промочить горло благородным напитком, да не захотел толкаться среди команды. Проглотив остатки воды, он пошел к себе. Догнал голос соседа-гребца:

–  Иди, вина выпей.

–  Не хочу, - коротко отозвался франк. Обернувшись, прежде чем забраться в свой закут, он увидел, как Хелег отстраняет протянутую ему кружку:

–  Пейте сами эту сарацинскую мочу. Меня с нее пучит.

–  Франк, франк. Вставай. Беда!
– слова совпадали с короткими тычками в плечо.

Роберт таки задремал.

–  Что случилось?
– голос со сна хрипел.

–  Беда, - говоривший выбрался из каюты. Роберт наконец разобрал, что это был сосед по веслу. Голос тревожный. Отойдя немного, человек развернулся и, расставив ноги пошире, встал пружиня коленями. Впрочем, так удобнее стоять на шаткой палубе. Показалось, однако, что он вот-вот выхватит нож из-за пояса.

Стоило Роберту выбраться из каюты, человек закричал:

–  Хелег! Этот проснулся!

Пока расхристанная, широкая как винея фигура надвигалась с кормы, Роберт успел отметить жуткую несуразность: из подвижных фигур на доске остались трое - кормщик, гребец и он, бывший граф Парижский. Остальные по большей части лежали под лавками, некоторые полусидели, привалясь к борту. Спят? Умерли? Рассмотреть не успел, кирпично-красная физиономия Хелега с выпученными белыми глазами придвинулась вплотную, пришлось даже отступить.

–  Ты!
– хриплый рык накрыл Роберта как шквал.
– Ты, паскуда, отравил людей!

–  Рехнулся?

Меч перед выходом в море, блюдя порядок, у Роберта отобрали. Впрочем, и остальные могли похвастаться только кинжалами. На погрузке к нему не приставали с мелочами и по тому, нож, сохраненный от посторонних глаз, ждал за голенищем.

Если обезумевший бугай нападет, останется - выхватить короткое почти без рукоятки лезвие и обороняться им. Хотя, это все равно, что выходить на бегемота с плетью.