Возвращение на Мару
Шрифт:
— Что же?
— Пока я не могу понять. Как не могу понять, почему Василий Иоаннович жалел, что у него нет дочери. Что именно понял дядя Петр? Загадка на загадке. Вот, например, еще одна — эта церковь. Я разыскал книгу обо всех храмах и монастырях нашей губернии. Прекрасная книга, епархиальное управление выпустило ее в печать в начале века. Даже о часовнях есть сведения, а об этой церкви — ни слова. Будто не было ее. Спрашиваю местных, какому святому или празднику церковь посвятили — никто не помнит. Получается, что когда ее в тридцатом году разрушали — она уже была недействующей?
Мы замолчали. В траве звенели цикады. Было слышно, как тетя Фекла ругала дядю Федора. Ругалась не зло, но громко. И все равно нам казалось, что над миром стоит тишина. Наверное, такая же, какая была, когда еще не было ни людей, ни птиц, ни зверей.
Я попросила папу:— Почитай стихи. Про звезды.
— Пожалуйста, — сказал он. — Михайло Васильевич Ломоносов. «Открылась бездна, звезд полна. Звездам числа нет, бездне дна».
— Хитрый, это короткое очень.
— Зато емкое. Вот, посмотри на небо. Звезды, созвездия, туманности, черные дыры.
— Черные дыры?
— Ты будешь их по астрономии проходить. Я сейчас о другом хочу сказать…
— Нет, расскажи о черных дырах.
— А не рано?
— В самый раз.
— До сих пор спорят, что же это такое. Знаменитый астроном Лаплас считал, что черная дыра — это светящаяся звезда, которая не дает ни одному лучу достигнуть нас из-за своего тяготения. Некоторые современные астрофизики всерьез утверждают, что черные дыры — это окна в параллельный мир. И что вещество, притянутое ими, перетекает в другое измерение. Но абсолютно точно то, что в этом месте перестают действовать все известные законы физики.
— Конкретнее, пожалуйста.
— Ну, например, на большом расстоянии от черной дыры время движется быстрее, чем вблизи нее. И если кто-нибудь бросит фонарь в направлении черной дыры, то сначала фонарь полетит быстро, затем все тише, тише. Его яркость начнет уменьшаться, и он даже изменит свой цвет. Представь, сидит какой-нибудь физик на Земле, смотрит в телескоп и ему кажется, — обращаю твое внимание на это слово — кажется, что фонарик остановился. Перестал двигаться, так до этой черной дыры и не добравшись, будто какая-то сила его не пустила туда.
— А на самом деле?
— На самом деле — фонаря уже нет. Его разорвали неведомые силы, когда он попал в центр дыры.
— Но ведь он его видит…
— Ему кажется, что видит. Вот тебе и еще одна загадка.
— А они большие, черные дыры?
— В миллион раз больше нашего Солнца.
— В миллион?! Папа, откуда они берутся?
— Ответа не знает никто. Есть только гипотезы. Согласно одной, черная дыра образуется, когда сталкиваются две звезды…
Папа замолчал. Неожиданно, резко — так с ним в последнее время происходит все чаще. Потом он посмотрел на меня — будто увидел в первый раз.
— Дочка, давай уедем отсюда! — И добавил тихо: — Пока не поздно…
Мне стало— Что-то случилось, папа?
— А? — откликнулся он. Затем, указывая на гору, словно обвел ее кругом. — Это черная дыра, понимаешь? Девятьсот лет назад здесь произошла катастрофа. Столкнулись две «звезды», две религии, две личности. Корнилий и кто-то еще, нам неведомый. И вот теперь в эту воронку засасывает всех и все. Со стороны посмотреть — ничего не изменилось. То же небо, та же трава под звездами. Наверное, цикады так же звенели и тогда…
— Мы как тот фонарь, который бросили в воронку?
— Как два фонарика, дочка.
— И как они меняют цвет, так и мы меняемся?
— Да, и время идет по-другому.
— Значит, дыра близко?
— Совсем рядом, Машута.
— Ты действительно хочешь все бросить и уехать?
— Мне почему-то не по себе …
Папа обнял меня. Мы замолчали. Было так тихо, так хорошо. Папа показался мне таким сильным… Подумалось, — он разыгрывает меня.
— Васильич, — сказала я, подражая Егору Михайловичу, — а может, ты зря девчонку пужаешь? Не померещилось ли тебе все это?
Впервые за все время он рассмеялся.— Знакомый психолог мне говорил, что с логикой у меня не очень, зато интуиция хорошо развита. Скажи я кому-нибудь то, что сказал тебе, — обсмеют ведь. Но предчувствие, предчувствие… как с ним быть?
— Помнишь, что мама всегда говорит в таких случаях? Утро вечера мудренее. Пойдем домой? А утром решим, что нам делать.
2. 10.07.1993 г. Четверг. Продолжаю запись. Когда утром я проснулась, то услышала какой-то шум. Оказалось, это папа собирал наши вещи. Начал он с книг, тетрадей и прочих бумаг. Настроение, судя по всему, у него было не очень.— Вставай, соня. Девятый час.
— Что же ты не разбудил… солнце встречать.
— Сегодня не до солнца. День на сборы, а завтра поедем в Сердобольск.
— Ты все-таки решил. А как же демократия?
— Это было очень демократичное решение.
— Оно и видно.
— Главное, что принято в твоих интересах. Ты же мне потом спасибо скажешь.
— Мы хоть с соседями простимся?
— Обязательно. Да ты не переживай. Этот дом продадим, в другом месте купим. Поближе к Сердобольску и вообще…
— Что — вообще?
— Хуже не будет, обещаю. Кстати, я забыл тебе сказать: наш Егор Михайлович в тюрьме отсидел двенадцать лет.
— Егор Михайлович… Не может быть! За что?
— За убийство человека.
От неожиданности я так и села на месте.— Это… правда?
— Ты на чердаке тетрадку со стихами читала, я в саду был. Туда ко мне тетя Валя приходила, Кобцева которая. Слово за слово. Думаю, врать ей не с руки. Огорошена?
— Конечно.