Возвращение на Подолье
Шрифт:
Двенадцатый час ночи. Сегодня прибарахлиться уже не получится. Но эту проблему он фактически решил. Остается проблема ночевки. Она в его положении очень существенна. Из-под плаща торчат раструбы “шикарных” мелюстиновых штанов. Наметаному глазу первого попавшегося мента этого вполне достаточно, чтоб забрать в участок. “Там будет обыск и в моем положении срок не менее пятнадцати лет.”
“Блат-хат” в городе у Василия море, но все они на ментовском приколе. Знакомых проституток тоже хватает, но
“Ну, что, Коваль, тряхнем стариной?” — шепчет Василий сам себе, и направляется в близстоящий дом.
Из пяти подъездов в одном все же есть незапертый чердачный лаз. “Пыльно, но перекантоваться можно”.
В углу громоздится груда вонючего тряпья. Ложиться противно, но выбирать не приходится. Он мостит что-то наподобие постели и, наконец, вытягивается в горизонтальном положении.
Опять закрутился калейдоскоп памяти…
После визита в милицию угреватый следователь и капитан его не забыли. Когда он появлялся домой, его ожидал ворох повесток и дикие вопли матери.
— Пришел, сво-о-о-лочь!.. Ну, теперь точно будешь сидеть!!!
Ей было чего беситься. Благодаря визитам милиции, приоткрывалась завеса над ее личной жизнью.
Днем он шатался по городу, ночь проводил где придется.
К тому времени большинство его друзей попали в колонии. В основном они, как и он, не имели отцов. Некомпетентные в юридических вопросах матери были не в силах предотвратить крючкотворство волчьей стаи следователей.
Этот город, с его знаменитой тюрьмой, всегда был для людей нарицательным. В то время он уже слышал о диких порядках, царивших за серыми тюремными стенами.
Благодаря стараниям угреватого, он вскоре здесь оказался. Вспоминая за что его посадили, он ловил себя на том, что первой мыслью при покупке парабеллума было желание отомстить угреватому.
Его взяли все в том же родном подвале. Вслед за болючими пинками он услышал насмешливые слова, которые до сих пор стоят в ушах: “Я тебе сказал, что будешь сидеть, а ты мине не паверила”.
Следователь с издевкой коверкал слова, пытался говорить на блатном жаргоне. В камерах тюрьмы Василий встретил множество сверстников, попавших туда благодаря стараниям этого следователя.
То, что последовало за словами угреватого, было похоже на трюк циркового иллюзиониста. Ехидно улыбаясь, он вытащил из нагрудного карманчика его пиджака маленький сверток.
— Пасмотрим, что ты здесь прячешь, — хрюкнул он, и на глазах Василия его развернул.
Сопровождающий угреватого сержант и еще один в штатском театрально заохали.
— Ох, ничего себе, анаша!.. Больше пяти грамм!
Происшедшее мало поддавалось осмыслению. Василий молчал, и это молчание их насторожило.
— Ну, что, Коваленко, сам куришь,
Впрочем, об их настороженности он возможно преувеличил. Дела, в которых фигурировали наркотики, были беспроигрышными.
Несмотря на глухую ночь, угреватый привел понятых. Старые люди, они подписали акт изъятия, несмотря на то, что при этом не присутствовали. Остаток ночи он провел в отстойнике, а наутро “таинственный” прокурор подписал санкцию на его арест.
XXIII. Знакомство продолжается
Франц Бялковский понял: перед ним незаурядный человек. Воспитанный в среде, где превалировала ханжеская мораль, он всегда ощущал массу давящих на него комплексов, но простого объяснения не находил.
С улицы донесся шум мотора. У подъезда остановилось такси.
— Решайте, ребята, едем с нами или остаетесь? — спросил Константин.
— Едем, — односложно ответил Франц.
Вчетвером они вышли из квартиры и сели в такси.
— Куда, шеф, поедем? — спросил водитель. — Только договоримся сразу, в Новый город не поеду, мне скоро в таксопарк.
Константин поморщился.
— Ну, парень, ты даешь. Мы такси заказывали не на десять минут. У нас срочное дело в Темиртау.
— Чего, чего? — поперхнулся водитель. — Да вы шутите, дорогие, мне через двадцать минут в таксопарк.
Девушки приуныли. Дело принимало неожиданный поворот.
Константин рассмеялся.
— Деньги нужны, парень?
— Кому они не нужны, но меня напарник сожрет, если я не приеду.
— Две сотни зеленых, думаю, тебе не помешают. А если поедешь по той дороге, какую укажу — уплачу триста.
Таксист недоверчиво покосился. Одежда клиента не вызывала доверия.
— Да что ты на меня, парень, так смотришь?.. Гуляли здесь, и попали на блат-хату. Все вещи увели. Я сам из Темиртау. Приедем домой, рассчитаюсь как обещал.
Тон сказанного и представительное лицо клиента развеяли сомнения. Таксист хохотнул:
— В Караганде, земляки, голову запросто потерять, не то что шмотки. Кстати, в городе, говорят, опять зэки с лагеря сбежали. У меня нет рации, подробностей не знаю. Кстати, вы ничего не слышали?
— В том то и дело, что слышали. Ты, думаешь, почему я тебя попросил ехать окружной дорогой? У нас вместе с вещами увели документы. Начнутся проверки, не посмотрят, что не острижены. Сам знаешь, что такое милицейские разборки.
— Да нет, у них фотки имеются, — сказал водитель. — Там тоже не дураки сидят.
Дорога оказалась хорошо накатанной. Водитель спешил. Со скоростью за сто километров они мчались сквозь жухлую степь. Вскоре в серой дымке показались огни Темиртауской магнитки.