Возвращение на Подолье
Шрифт:
Из-за пояса он вытащил пистолет, снял с предохранителя, и спрятал в карман брюк.
— Сегодня в пять часов утра мы совершили побег из Карагандинской тюрьмы. По городу нас уже разыскивают. До обеда мы прятались в твоей, Наташа, квартире. За квартирой следил участковый, пришлось его убрать.
Глаза Наташи расширились от ужаса. Она вскрикнула, хотела что-то сказать…
— Нет, нет, не бойся, я его не убил, только оглушил. Он, наверное, уже очухался. Теперь о себе конкретно, — продолжил Харасанов. — Я — бывший майор милиции. Осужден за использование копировальной техники, как
Вот так сразу поверить в реальность услышанного Франц не мог. Он сидел на табурете и глупо улыбался. Ему показалось, что эти двое обкурились марихуаны или, в лучшем случае, разыгрывают какой-то понятный только им двоим спектакль. Его даже охватило внутреннее раздражение. Он грубо обратился к новому знакомому:
— Если вам необходимо найти свободные уши, поищите в другом месте. Фильм “Граф Монтекристо” я посмотрел десять лет тому назад.
Наташа нетерпеливо схватила его за руку.
— Франек, перестань! Он говорит правду. Неужели ты еще не понял, что находишься не на Украине? Неужели тебе мало того, что произошло в этом городе с тобой?
Константин скептически смотрел на Франца. В его взгляде Франц прочел снисходительность и трезвый ум. Под этим взглядом ему стало не по себе.
— Вы, молодой человек, наверное думаете, что и оружие у меня игрушечное? В этой обойме семь настоящих патронов. Еще хочу вас заверить: фильм “Граф Монтекристо” я тоже смотрел, вот только лет на двадцать раньше вас.
— Извините, Константин, я не хотел вас обидеть. Согласитесь, переварить подобную информацию довольно сложно. Порой мне кажется, что я приехал не в Казахстан, а в город, расположенный, к примеру, где-то в Южной Америке.
— Ничего удивительного, молодой человек, вот уже на протяжении нескольких десятков лет в этом регионе процветает оголтелое насилие над личностью. В этих краях превратились в лагерную пыль сотни тысяч лучших представителей страны.
Здесь пустила корни отборная уголовщина. Так как система, именуемая Гулагом, сама состоит в подавляющем большинстве, из легализированных преступников.
Франц вспомнил дознавателей Октябрьского РОВД и утвердительно качнул головой. Вспомнились подавления студенческих выступлений в Черновцах. Пришли на ум слова соседа, человека осторожного, но буйного в состоянии опьянения: “Ну где найти такую организацию, чтоб с оружием в руках помогла свергнуть эту власть!”
— Вам необходимо раствориться, на время исчезнуть, но, к сожалению, мы опять же не в Южной Америке.
Харасанов улыбнулся. Отчуждение, возникшее в начале их знакомства, исчезло.
— Если вы не боитесь, Франц, поехали вместе в Темиртау. В этом городе у меня есть хорошее убежище. Мы сможем укрыться на длительное время. Кстати, там у меня имеются кое-какие финансовые запасы.
В ожидании ответа все устремили на Франца вопросительные взгляды.
Он действительно не знал как поступить. В его душе происходила борьба: боязнь потерять рабочий стаж, неопределенность в отношениях с милицией, неизбежное
Константин пришел ему на помощь.
— Милый Франц, в свое время я окончил институт… Нет, целых два: сначала технологический, затем — юридический. Я мечтал сделать карьеру, и поначалу у меня это неплохо получалось. Я боялся потерять работу, поссориться с начальством, нарушить, до мозга костей ложный в этой стране, кодекс чести. Затем, в силу моей работы, мне стали попадаться люди, которым, как говорится, я со своим образованием не годился в подметки. Они были уничтожены системой, унижены, лишены всего, тем не менее, они оставались самими собой. Много чего этому предшествовало. Сейчас нет времени рассказывать, но тогда я плюнул на дикие условности, придуманные преступниками с партбилетами, и решил оставаться самим собой. Нелегально я раздобыл копировальную технику и целых десять лет стал жить другой жизнью. Если нам с Татьяной удастся выбраться на запад, множество людей, проживающих ныне там, снимут предо мной шляпу.
Они слушали, затаив дыхание. У Тани, которая тоже впервые слышала историю Константина, блестели глаза.
XIX. Проделки “сталинских орлят”
Начальник тюрьмы, полковник Петренко, не отходил от телефона.
— Господи, я давно на пенсии, зачем мне все это? — то и дело выкрикивал он, бегая из угла в угол по обширному кабинету.
Убийство в тюрьме дознавателей Лежнева и Векслера было первым ударом. Ему показалось, что под ним разверзлась земля, и он очутился в том месте, которое с приходом старости ему все чаще снилось. Второй удар чуть не привел его к инфаркту.
Частые звонки приносили малоутешительные вести. Его почти не обрадовало сообщение о том, что с девяти сбежавших, троих уже поймали. После каждого сообщения о поимке он, перебивая докладчика, бешенно орал в трубку:
— Голову оторву! Харасанова поймали или нет?!
Услышав отрицательный ответ, он скрипел зубами и хрипел в трубку:
— Бар-р-р-р-а-ны херовы, вам только скотину пасти!
Привели добровольно сдавшегося Валентина. С плаксивой физиономией он стоял перед начальником тюрьмы, заламывая пальцы. Петренко выпроводил охранника, приблизился вплотную к Валентину и маленьким кулачком ткнул в лицо.
— Говори, пидар, где он прячется, говори, сука!.. Если скажешь — атпущу, не скажешь — пойдешь в пресс-хату.
— Гражданин начальник, я сам пришел. Честное слово не знаю, — гнусавил тот, размазывая по лицу кровь.
— Где вы расстались?.. Не может быть, чтобы он ничего не сказал… Отвечай, паскуда! — задыхался Петренко, пиная до смерти напуганного заключенного.
Убедившись, что тот действительно ничего не знает, он нажал кнопку звонка. Вошел дежурный.
— Уведи этого козла в сорок пятую, и скажи Быку я разрешил… К вечеру получит пакет шалы [38] .
38
Марихуана