Возвращение в Оксфорд
Шрифт:
— А как он дурачит сестру-хозяйку! Она зовет его несносной мартышкой, и поделом, но сама помирает со смеху. Ой, номер семнадцатый опять звонит. Наверное, ей нужно судно. Вы же помните, где здесь выход?
Нелегко, наверное, быть тетушкой мистера Сент-Джорджа, думала Гарриет, выходя из больницы.
— Конечно, — сказала декан, — если на каникулах что-нибудь произойдет…
— Вряд ли, — возразила Гарриет. — Слишком мало народу. Ей-то нужен большой скандал. Но если и впрямь что-нибудь случится, это заметно сузит круг подозреваемых.
— Да, б'oльшая часть профессорской разъедется. А в следующем триместре мы с ректором и мисс Лидгейт, как свободные от подозрений, сможем сами патрулировать колледж. А какие у вас планы?
— Пока
— Почему бы вам не написать докторскую диссертацию по литературе?
— Было бы забавно. Только, боюсь, Ле Фаню они не примут — как вы думаете? Надо выбирать автора поскучнее. Но я совсем не против немножко поскучать. Детективные романы — мой хлеб с маслом, но иногда хочется чего-то посущественнее. Например, крутого яйца научных знаний.
— Что ж, надеюсь вас увидеть в следующем триместре. Вы же не бросите мисс Лидгейт, пока ее гранки в руках у наборщиков?
— Мне и на каникулы ее бросать страшно. Она очень недовольна главой о Джерарде Мэнли Хопкинсе. [159] Думает, что подошла к нему не с той стороны.
— О нет!
— Боюсь, что «о да». Ладно, с этим мы, надеюсь, разберемся. А с остальным — посмотрим.
Гарриет уезжала из Оксфорда после ланча. Когда она уже укладывала чемодан в машину, к ней подошел Паджетт.
159
Джерард Мэнли Хопкинс (1844–1889) — английский поэт и католический священник, один из крупных поэтов Викторианской эпохи, известный, в частности, своими экспериментами над просодией стиха. Хопкинс учился в Оксфорде, где познакомился с уже упоминавшимся здесь поэтом Р. Бриджесом. Бриджес впоследствии и опубликовал его наследие.
— Простите, мисс, но декан просила вам показать. Это нашли сегодня в камине у мисс де Вайн.
Гарриет уставилась на обгоревшие листы. Из рекламных колонок были вырезаны отдельные буквы.
— Мисс де Вайн еще в колледже?
— Нет, мисс, уехала поездом в 10.10.
— Спасибо, Паджетт. Газету я возьму с собой. Скажите, а мисс де Вайн часто читает «Дейли трампет»?
— Не сказал бы, мисс. Скорее «Таймс» или «Телеграф». Но это нетрудно выяснить.
— Разумеется, газету в камин мог подкинуть кто угодно. Это ничего не доказывает. Но очень хорошо, что вы мне ее показали. Всего доброго, Паджетт.
— Всего доброго, мисс.
Глава XI
160
Перевод с англ. А. Шараповой.
Лондон показался ей удивительно пустым и неинтересным. Тем не менее Гарриет все время была занята. Она встретилась со своим агентом и с издателем,
К тому же детектив как-то забуксовал. У нее было пять подозреваемых, удобно заточенных на старой водяной мельнице, которую можно было покинуть только одним способом — через деревянный мост, и все они были снабжены мотивами и алиби для бодряще оригинального убийства. В общем, у повествования не было никаких принципиальных недостатков. Но сложные перемещения и взаимоотношения пятерых персонажей начинали образовывать неестественную, невероятную симметрию. Они были не похожи на настоящих людей, и их проблемы ничем не напоминали настоящие проблемы. В реальной жизни Гарриет окружали две сотни человек, которые бегали туда-сюда по колледжу, словно кролики, делали свою работу, жили свою жизнь, руководствуясь мотивами, неведомыми даже им самим, и среди всей этой кутерьмы приходилось иметь дело не с понятным простым убийством, а с бессмысленным и необъяснимым безумием.
И как можно понять мотивы и чувства других людей, когда свои собственные остаются тайной? Как можно первого апреля с раздражением ожидать письма, а потом почувствовать испуг и обиду, когда это письмо не пришло с первой почтой? Весьма вероятно, письмо отправилось в Оксфорд. И срочности никакой нет, поскольку заранее известно, что будет в письме и каков будет ответ, но невыносимо ведь вот так сидеть и ждать.
Дзынь. Входит секретарша с телеграммой (может быть, это оно). Многословное и ненужное послание от представительницы американского журнала, сообщающее, что та вскоре прибывает в Англию и хотела бы поговорить с мисс Вэйн о публикации ее рассказа. С сердечным приветом. И за каким чертом об этом разговаривать? Люди пишут рассказы не затем, чтобы о них разговаривать. Дзынь. Вторая почта. Письмо с итальянской маркой. (Наверняка задержали при сортировке.) Благодарю вас, мисс Брэйси. Придурок с чудовищным английским хотел бы переводить произведения мисс Вэйн на итальянский. Не могла бы мисс Вэйн проинформировать автора письма, каких произведений она сочинитель? Вот все переводчики такие — ни английского, ни разума, ни толку. Гарриет емко высказала все, что она о них думает, попросила мисс Брэйси передать письмо агентам и продолжила диктовку:
— Уилфрид уставился на платок. Откуда он взялся в спальне Винчестера? Со странным чувством…
Телефон. Подождите минутку, пожалуйста. (Не может быть. Было бы нелепо тратить такие деньги на звонок из-за границы.)
— Алло! У телефона. О?
Могла бы и догадаться. Реджи Помфрет всегда отличался этаким вкрадчивым упорством. Не соизволит ли мисс Вэйн… не соблаговолит ли мисс Вэйн смириться с его обществом на время ужина и спектакля в «Палладиуме»? Сегодня вечером? Завтра вечером? Каким угодно вечером? Прямо сегодня? Мистер Помфрет потерял дар речи от радости. Благодарю. Гудки. Так на чем мы остановились, мисс Брэйси?
— Со странным чувством…
— Ах да, Уилфрид. Ему очень неприятно обнаружить платок своей невесты в спальне убитого. Мучительно. Со странным чувством… Что бы вы почувствовали в подобных обстоятельствах, мисс Брэйси?
— Я бы решила, что в прачечной ошиблись.
— Ох, мисс Брэйси. Давайте скажем, это был кружевной платок. Винчестер бы вряд ли принял кружевной платочек за свой, даже если бы его прислали из прачечной.
— Но разве Ада стала бы пользоваться кружевным платком, мисс Вэйн? Она ведь такого мальчишеского, спортивного типа. И на ней не вечернее платье, а твидовый костюм — вы говорили, это важно.