Возвращение в Оксфорд

Сэйерс Дороти Ли

Голос рядом произнес:

— Кто-то прошел через мою комнату и вылез в окно сразу, как только погас свет.

Появились фонарики. То здесь, то там высвечивалось чье-то лицо, как правило незнакомое. Потом стали гаснуть огни и в Новом дворе, начиная с южной стороны. Все без толку носились туда-сюда. Гарриет со всего размаху налетела на кого-то и посветила фонариком — луч выхватил из темноты лицо декана.

— Слава богу! — сказала Гарриет. — Хоть кто-то оказался на месте.

Она взяла мисс Мартин под руку.

— Что случилось? — спросила та.

— Стойте здесь! — ответила Гарриет. — Что бы ни случилось, у вас будет алиби.

В это время погасли огни и в северо-восточной части двора.

— Все в порядке, — сказала Гарриет. — Теперь идите к Западной лестнице, и мы ее поймаем.

Та же идея, видимо, пришла в голову и другим, поскольку вход на Западную лестницу оказался заблокирован толпой

студенток, в то время как толпа скаутов, выпущенная Кэрри из их крыла, еще добавила суматохи. Гарриет и декан с трудом протиснулись между ними и обнаружили недоумевающую мисс Лидгейт, которая прижала к груди свои гранки, явно намереваясь защищать их до последней капли крови. Они взяли ее с собой — как в детской игре, подумала Гарриет, — и проследовали к предохранительной коробке под лестницей. Там они обнаружили Паджетта, мрачно стоящего на страже, в брюках поверх пижамных штанов и со скалкой в руках.

— Здесь у них этот номер не пройдет, — сказал Паджетт. — Предоставьте все мне, мадам декан, мисс. Я еще только ложился — дождался сначала, пока вернутся все леди с поздним пропуском. Жена звонит Джексону, сейчас принесут новые предохранители. Видели коробки, мисс? Выворотили их стамеской или чем таким. Ничего себе дела. Но тут их номер не пройдет.

Номер действительно не прошел. В западной части Нового двора, в доме ректора, в лазарете и в крыле скаутов, которое снова заперли на замок, продолжал уверенно гореть свет. Но когда Джексон явился с новыми предохранителями, обнаружилось, что все обесточенные здания несут следы разрушений. Пока Паджетт сторожил норку, поджидая так и не появившуюся мышь, полтергейст пронесся по колледжу, опрокидывая чернильницы, бросая в огонь бумаги, разбивая лампы и чашки и выкидывая книги в окно. В трапезной, откуда предохранитель тоже исчез, кто-то сгреб кубки с Высокого стола и швырял ими в портреты, разбивая стекло. Гипсовый бюст викторианского благотворителя сбросили с каменных ступеней, раскидав повсюду осколки бакенбардов, носа и ушей.

— Так, — сказала декан, обозревая разрушения. — Ну, по крайней мере, за это можно сказать спасибо. Мы больше никогда не увидим преподобного Мельхиседека Энтвистла. Но боже мой…

Глава X

Кто осуждает твой беспечный нрав, Кого пленяет юный твой успех. Но, прелестью проступки оправдав, Ты в добродетель превращаешь грех. [150] Вильям Шекспир

150

Сонет 96. Перевод с англ. С. Маршака.

Казалось бы, если события имели столько очевидцев и длились почти час (от первой тревоги до того, как везде снова зажегся свет), то установить алиби невиновных не составит труда. На деле же труда потребовалось немало, и виной тому было упорное нежелание людей оставаться где велено. Большое количество свидетелей только затрудняло положение — похоже, за прошедший час злоумышленница не раз скрывалась в толпе. С уверенностью удалось установить лишь несколько алиби: когда погас свет, Гарриет и декан стояли рядом в северо-западном углу Нового двора; ректор, по словам слуг, не покидала своего дома до начала происшествия; за обоих привратников поручились их почтенные жены, впрочем, они и так были вне подозрения, поскольку прежние налеты заставали их на посту; фельдшер и лазаретная горничная тоже все это время были вместе. Мисс Хадсон, числившаяся среди «возможных подозреваемых», пила в это время кофе с другими студентками, мисс Лидгейт, к великому облегчению Гарриет, тоже была в Елизаветинском здании в гостях у третьекурсниц, она как раз собиралась откланяться, заметив, что ей давно пора ложиться, когда внезапно погас свет. Она попала в толпу, а как только смогла из нее выбраться, помчалась к себе в комнату спасать гранки.

Другим членам профессорской повезло меньше. Самым поразительным и загадочным был случай мисс Бартон. По ее собственным словам, когда в Тюдоровском здании вышибло пробки, она все еще работала. Не сумев включить свет, она выглянула в окно, увидела, что через двор бежит какая-то фигура, и пустилась в погоню. Ей пришлось дважды обежать вокруг здания Берли, после чего на нее внезапно напали сзади, «с невероятной силой»

толкнули к стене и выбили из рук фонарик. Не успела мисс Бартон прийти в себя, как во всем Берли погас свет, а злоумышленника и след простыл. Описать его мисс Бартон не могла, сказала только, что одежда на нем была «темная», а бежало оно быстро. Лица ей разглядеть не удалось. Единственным подтверждением этой истории был синяк на щеке мисс Бартон — по ее словам, этой щекой ее впечатали в угол. Несколько минут она лежала и приходила в себя, меж тем как в Новом дворе поднялся переполох. У стен Берли ее успели заметить, правда мельком, две студентки. Оправившись, мисс Бартон побежала искать декана, а не найдя ее в комнате, помчалась обратно к Западной лестнице, где столпились Гарриет и остальные. Свидетельство мисс Чилперик было столь же трудно проверить. Как только в Тюдоровском здании закричали «вон она!», мисс Чилперик кинулась наружу, но фонарика у нее не было, к тому же она так волновалась, что не разбирала дороги и, поскользнувшись на ступеньках террасы, слегка подвернула ногу. Поэтому к толпе она присоединилась позже. Вместе с толпой ее вынесло через портик Елизаветинского здания, затем она бросилась к Новому двору. Ей послышалось, что справа от нее кто-то бежит, и она решила пойти по следу, а когда свет погас, долго блуждала в потемках по малознакомому зданию, пока не отыскала выход. Но после того, как мисс Чилперик покинула Тюдоровское здание, ее никто не видел — впрочем, ее вообще мало замечали.

Финансовый распорядитель сидела у себя в кабинете и трудилась над триместровыми отчетами. Свет в ее здании вырубили позже всего, окна ее выходили не во двор, а на дорогу, поэтому она до последнего ни о чем не подозревала. Когда погас свет, она, по ее собственным словам, побежала к казначею, которая жила напротив: именно у казначея хранились запасные лампочки. Ни в комнате, ни в спальне казначея не было, но когда мисс Эллисон вновь вышла в коридор, она показалась с той стороны, где висела предохранительная коробка, и объявила, что главный предохранитель исчез. Затем казначей и финансовый распорядитель поспешили во двор и смешались с толпой.

Но самыми невероятными были показания мисс Пайк. Ее комната располагалась над комнатой финансового распорядителя, и в тот вечер она трудилась над статьей для бюллетеня научного общества. Когда погас свет, она выругалась, достала пару припасенных на такой случай свечей и спокойно продолжила работу.

Мисс Берроуз утверждала, что, когда в Берли погас свет, она как раз принимала ванну. Она поспешила вылезти и, как нарочно, обнаружила, что оставила полотенце в комнате. Собственной ванной у мисс Берроуз не было, и ей ничего не оставалось, как, накинув халат на мокрое тело, брести через темный коридор в свою комнату, а потом вытираться и одеваться в полной темноте. Все это отняло порядочно времени, так что когда она присоединилась к толпе, ажиотаж уже спал. Никаких подтверждений этой истории не было — только вода на полу в ванной.

Комнаты мисс Шоу располагались над комнатами казначея, а окна спальни выходили на Сент-Кросс-роуд. В тот вечер она устала, рано легла спать и ничего не подозревала до самого конца. Такую же историю рассказала миссис Гудвин, которая только вернулась в колледж, утомленная уходом за больным. Что до мисс Гильярд и мисс де Вайн, живших на одной лестнице с мисс Лидгейт, у них вообще свет не отключался, а окна выходили на дорогу, так что они ничего не знали. А смутный шум во дворе списали на безалаберность студенток.

Только когда Паджетт просидел минут пять впустую у мышиной норки, Гарриет сделала то, что следовало бы сделать сразу, — попыталась собрать вместе всех членов профессорской. Каждый оказался там, где, в соответствии со своими последующими показаниями, и должен был оказаться. Но согнать их всех в одно освещенное помещение было нелегко. Гарриет отвела мисс Лидгейт в ее комнату и пошла за остальными, чтобы попросить их пройти в комнату мисс Лидгейт и оставаться там. Тем временем ректор умоляла студенток сохранять спокойствие и тоже оставаться на своих местах. К сожалению, только все утихомирились и появилась возможность установить местонахождение каждого, в здание вбежала какая-то любознательная особа. Прежде она отбилась от толпы в Старом дворе, а теперь, задыхаясь, принялась рассказывать о разгроме в трапезной. И вновь разверзся ад. Доны, покорно трусившие в стойло, совершенно потеряли голову и вслед за студентками метнулись в темноту. Мисс Берроуз возопила: «Библиотека!» — и ринулась прочь, казначей с яростным воплем устремилась следом, спасать казенное имущество. «Остановите их!» — крикнула декан, а мисс Пайк и мисс Гильярд, решив почему-то, что приказ относится к ним лично, кинулись вдогонку и тоже пропали. В этой суматохе каждый раз двадцать успел потеряться. Когда пробки вернули на место и всех удалось наконец собрать и посчитать, ночной налет уже закончился.