Возвращение в Оксфорд
Шрифт:
Медленно, тщательно подбирая слова, она принялась сочинять черновик № 5.
Дорогой Питер,
Не знаю, известно ли Вам, что Ваш племянник лежит в лазарете после довольно тяжелой автомобильной аварии. У него вывихнуто правое плечо и глубокие порезы на голове, но он поправляется, и можно считать, ему очень повезло, что он вообще остался жив. По всей видимости, его швырнуло на телеграфный столб. Подробностей я не знаю, возможно, Вам уже написали его родители. Я случайно познакомилась с ним несколько дней назад и случайно узнала об аварии, когда сегодня пришла к нему в гости в
Пока неплохо. Теперь к самому трудному.
Один его глаз под повязкой, другой заплыл, поэтому он попросил меня прочитать ему Ваше письмо, посланное из Рима. (Пожалуйста, не думайте, что его зрение пострадало, я спросила сестру — там только синяки и порезы.) Письмо прочитать было больше некому, так как его родители сегодня уехали из Оксфорда. Поскольку ему сейчас трудно писать, он просил переслать Вам приложенную записку и сказать, что очень благодарен Вам и просит прощения. Он ценит Ваше доверие и выполнит все в точности так, как Вы сказали, как только достаточно окрепнет.
Она надеялась, что не написала ничего обидного. Она начала было писать «честно выполнит» и зачеркнула первое слово: говорить о честности значило бы подразумевать обратное. Все ее чувства обострились, словно обнажился нерв, реагирующий на малейший оскорбительный намек в ее собственных словах.
Я пробыла у него недолго, поскольку чувствовал он себя неважно, но меня заверили, что он поправляется. Он настоял на том, чтобы самостоятельно написать Вам записку, хотя мне, наверное, следовало этому воспрепятствовать. Я обязательно навещу его еще раз перед отъездом из Оксфорда — исключительно для собственного удовольствия, поскольку он совершенно очарователен. Надеюсь, Вы не против, что я это говорю, хотя Вы и сами знаете.
Ваша
Сколько усилий я на это потратила, подумала Гарриет, внимательно перечитывая письмо. Если верить мисс де Вайн, то можно подумать… чертовы студентки! Кто поверит, что простое письмо можно сочинять два часа?
Она решительно вложила письмо в конверт, надписала адрес и наклеила марку. Невиданное дело, чтобы кто-нибудь опять вскрыл конверт после того, как наклеил на него марку за два с половиной пенса! Дело сделано! Теперь она на пару часов всецело посвятит себя Шеридану Ле Фаню.
Гарриет увлеченно работала до половины десятого. Шум в коридоре затих, строчки легко ложились на страницу. Время от времени она поднимала глаза от работы, подбирая слово, и видела в окно свет в Берли и в Елизаветинском здании напротив через двор. Многие из этих огоньков наверняка освещают веселые сборища, например в Пристройке. Другие помогают людям, которые, как она сама, заняты погоней за ускользающим знанием, наносят на бумагу чернила, то и дело колеблются, подбирая слово. Она чувствовала себя живой частицей сообщества, объединенного одной целью. «Описывая сверхъестественное, — писала Гарриет, — Уилки Коллинз всегда страдал от рокового зуда все объяснять…» Можно ли сказать «зуд объяснять»? А почему нет? Пока оставлю. «Его юридическое образование…» Черт, слишком длинно! «…страдал от роковой привычки все объяснять, свойственной юристам. Его видения и привидения…» Нет, какой-то натужный юмор… «Его ночные фантазии и видения аккуратно подбирают полы своих белых одежд и не оставляют никаких неразвязанных узелков, которые могли бы потревожить читателя.
Сравнить ей не удалось — внезапно погасла лампа.
— Черт! — сказала Гарриет.
Она встала и нажала выключатель на стене. Ничего не произошло.
— Выбило пробки! — решила Гарриет и открыла дверь, чтобы выяснить, что произошло.
Коридор тонул в темноте, и со всех сторон раздавались жалобные возгласы, а значит, свет погас во всем Тюдоровском здании.
Гарриет схватила со стола фонарик и бросилась в коридор. Вскоре она смешалась с толпой студентов: некоторые из них тоже светили фонариками, другие старались держаться ближе к свету, общий ропот требовал ответа, что случилось с электричеством.
— Замолчите! — крикнула Гарриет, пытаясь разглядеть за лучами фонариков кого-нибудь знакомого. — Главный предохранитель выключился. Где тут предохранительная коробка?
— Кажется, под лестницей, — откликнулся кто-то.
— Оставайтесь на месте, — велела Гарриет. — Я пойду посмотрю.
Конечно же никто не остался на месте. Все деловито и недовольно пошли вниз.
— Это полтергейст, — сказал кто-то.
— Давайте ее поймаем! — сказал кто-то еще.
— Может, предохранитель просто перегорел, — предположил робкий голос из темноты.
— Ага, сгорел синим пламенем! — выкрикнул насмешливо другой, громкий голос. — Как часто перегорает предохранитель? — И дальше, страшным шепотом: — Ой-ой, это же Чилперик! Зачем я только влезла!
— Это вы, мисс Чилперик? — позвала Гарриет, радуясь присутствию хоть кого-то из профессорской. — Вы видели мисс Бартон?
— Нет, я только что встала.
— Мисс Бартон здесь нет, — сказал голос снизу.
Еще один голос воскликнул:
— Кто-то вытащил предохранитель и унес!
И тут раздался пронзительный вопль из конца нижнего коридора:
— Вон она! Вон! Идет по двору!
Толпа из двадцати или тридцати студенток снесла Гарриет вниз по лестнице, после чего они смешались с толпой тех, кто уже находился внизу. В дверях возник затор, она потеряла мисс Чилперик и оказалась оттеснена от места событий. Потом, протолкавшись к террасе, она увидела под темным небом россыпь бегущих силуэтов, раскатившуюся по всему двору. Затем, когда силуэты первой полудюжины преследователей обозначились на фоне светлых окон здания Берли, там тоже погас свет.
Она бросилась бежать со всех ног — но не к Берли, где снова образовалась давка, а к Елизаветинскому зданию, где, как она предполагала, нужно было ожидать следующей атаки. Она знала, что боковые двери заперты. Гарриет пронеслась мимо лестницы трапезной, через портик и с разбегу толкнула дверь главного входа. Она тоже оказалась заперта. Гарриет отступила и прокричала в ближайшее окно:
— Осторожно! Там кто-то опять безобразничает! Впустите меня!
Высунулась взлохмаченная голова студентки. Потом появились и другие головы.
— Дайте пройти! — сказала Гарриет, поднимая раму окна и перебираясь через подоконник. — Кто-то отключает свет во всем колледже. Где у вас предохранительная коробка?
— Понятия не имею, — отозвалась студентка, пока Гарриет пересекала комнату.
— Ну еще бы! — бросила Гарриет с необъяснимым раздражением.
Она распахнула дверь и выбежала наружу — в стигийскую темь. На этот раз толпа преследователей во дворе устремилась к Елизаветинскому зданию. Кто-то смог отпереть входную дверь, и поднялась суета — одни вбегали внутрь, другие выбегали наружу.