Возвращение
Шрифт:
- А что им есть потом?
- Наши помогут… - повернувшись на другой бок он как ни в чём не бывало снова захрапел.
Сон одолевал и Григория, но в сидячем положении спать было неудобно, а ложиться на сырую землю, как это сделали многие, ему не хотелось. Прозвучавшая команда растворила последние сомнения. Пришлось спешно заняться липкими от грязи портянками...
- Снова шагать. – Недовольно бормотал он.
- Зато согреемся…
Походная тяжесть поглотила все мысли. Ноги гудели, ныли оттянутые грузом плечи. Кругом сыро
- Костры из-за светомаскировки жечь нельзя, - с сожалением сказал Кошелюк, - а как иначе высушить…
- На теле высушишь!
Намотав свежие портянки, Григорий сунул ноги в сырые сапоги. Мокрые портянки прямо с грязью повесил на сучок сосны.
- Может хучь промёрзнут… - с ноткой обречённости сказал он.
- Или окончательно промокнут. – Пошутил Бугайло.
Ребята быстро набросали на почву кучу веток, и все улеглись, плотно прижавшись, друг к другу. Какая-то сучковатая ветка подло упёрлась в бедро Григория, надо бы убрать, но одолевал сон.
- Хрен с ней, - подумал он напоследок, - буду терпеть...
Проснулся в темноте от озноба. Вскочив, еле удержался - затекли ноги. Почти все уже встали. Предутренний морозец отразился льдинками на лужах и бисером на иголках сосен. Григорий еле размял застывшие портянки.
- Ох, мама родная, когда же энто закончится?! – выдавил он из саднящего горла.
- Чего разнылся? – спросил Кошелюк.
- В нескольких километрах мой дом, но как туда попасть?
- Может, отпустят на побывку, на пару дней… - предположил Бугайло.
- С трудом вериться…
Действительно, наивным мечтам Шелехова на встречу с семьёй не суждено было исполниться. После того как 33-я гвардейская дивизия освободила Шахтёрский, Сторобешевский, Марьинский и Снежнянский районы Сталинской области их полк перебросили под Запорожье. 29 сентября дивизия вышла на реку Молочная. Началось освобождение Запорожской, а затем Херсонской области.
С 13 августа по 22 сентября 1943 года только их дивизия потеряла в боях за Донбасс полторы тысячи человек. Григорий написал первое письмо в Сталино, когда подразделения дивизии находились в обороне на Днепре. Они стояли в уютном городке Каховка, и у него впервые появилась возможность связаться с родными в только что освобождённом городе.
В апреле-мае 1944 года 33-я гвардейская стрелковая дивизия принимала участие в освобождении Крыма.14 апреля она уже вела упорные бои на подступах к неприступному Севастополю. В решающей битве, которая началась 5 мая, дивизия вела наступление в районе Мекензиевых гор. Здесь она одной из первых преодолела мощные узел сопротивления гитлеровцев. 9 мая ворвавшиеся в город гвардейцы дрались с врагом на Корабельной стороне. За проявленные в боях отвагу и мужество 33-я гвардейская стрелковая дивизия получила почетное наименование «Севастопольская».
Старшего
- Лопаточная кость чуть задета, - равнодушно сказал врач, - полсантиметра - и перебило бы позвоночник.
- Приятно слышать…
- Тогда тебе был бы капут!..
Потом рану заклеили, дали ещё водочки и отпустили с миром:
- Отдыхай!
- С радостью… - Повар отвалил ему котелок щей с мясом, но Григорий умял его без обычного аппетита.
Потом он залёг в яму, завернулся в плащ-палатку и проспал часов пятнадцать как убитый. На другой день его самочувствие было прекрасным. И мысль была только одна:
- Где бы раздобыть пожрать?
Но эта проблема решилась просто: ребята притащили ему кто хлеб, кто мёд, кто консервы. Осматривающий Григория недовольный от количества раненых доктор увидав его многочисленные шрамы от ранений, присвистнул:
- Сколько же тебя солдат раз ранили?
- Не считал. – Бодро ответил тот. – Раз двадцать…
- За эту войну? – изумился пожилой военврач.
- За три, - ответил Григорий, не вдаваясь в подробности.
- Как ты выжил?
- Повезло.
- Дома давно не был?
- Семь лет…
Седой доктор удивлённо поднял брови домиком. Он догадался, где ещё пропадал раненый, сам зацепил северных лагерей. Врач внимательно посмотрел на изрезанное морщинами лицо пациента и после паузы сказал:
- Даю тебе месяц на побывку дома по состоянию здоровья.
- Благодарствуйте! – поблагодарил его скупой на слова признательности солдат и вышел из палатки.
… Дороги, дороги… Кто-то куда-то идёт, туда-сюда снуют в облаках пыли автомашины и повозки, грохочут трактора и танки…
- Не ласково встречает меня Сталино! – признался себе Григорий, когда, наконец, спрыгнул с попутной автомашины почти в центре города.
На обочине вешали немецкого полицая – Шелехов с трудом узнал в нём давнишнего коногона Николая Симагина.
- Полысел Николай порядочно, - подумал он и подметил: – Какой-то он потрёпанный. Трудно досталась ему служба у немцев…
Тот спокойно ждал своей участи. Он мельком взглянул на подошедшего Григория и быстро опустил глаза к земле. Шелехов не понял, узнал ли его старый знакомец.
- Приговаривается к смерти через повешение! – важно сказал рослый военный. – Выполняйте.
Рядом стоял капитан из прокуратуры, перепоясанный ремнями, с бумагой - приговором - в руке, два-три исполнителя из СМЕРШа и несколько зрителей.
- Кого сегодня? – спрашивали подходившие зеваки.
- Полицая…
- Чево там смотреть? – сказала баба, стоящая перед Григорием и торопливо пошла по своим делам.
Обыватели в основной массе равнодушно проходили мимо, смерть всем надоела. Оказывается, и казнили, как попало: верёвка гнилая, оборвалась, кряжистый Симагин сорвался вниз с криком и матом.