Возвращение
Шрифт:
— Эй, — сказал Чарли, — Роб, тебе не стоит так говорить о матери.
Его поразили и огорчили слова мальчика.
— Может, мне и не стоит так говорить, но я все равно так думаю.
— Ты все не так понимаешь, — продолжил Чарли. — Мать хочет, чтобы ты поправился. Если бы ты знал, как она молится о твоем здоровье каждый вечер…
— Молится, — презрительно сказал Роберт. — Какая польза от молитв, хотел бы я знать?!
— Ну, — беспомощно заметил
Он потер шершавый подбородок.
— Мне кажется, что нам нужно попробовать что-то еще.
Под взглядом синих ласковых глаз Чарли Роберт немного смягчился и даже улыбнулся. Чарли мог всегда как-то помочь ему немного прийти в себя своими спокойными шутками и ласками. Хотя обида его не оставила и под глазами у него резко пролегли тени, он расслабился.
— У меня испортилось настроение.
— Я понимаю, — сказал Чарли. — У тебя были для этого причины.
— Мне стало так жаль…
— Это вполне естественно, иначе ты бы не был человеком!
— Ты действительно веришь, что я снова смогу ходить?
— Я в этом совершенно уверен, — твердо сказал Чарли.
— Ты так говоришь, чтобы подбодрить меня.
— Ну и что, если это так? Для начала тебя кто-то должен подбодрить. Если врачи уже больше ничего не могут сделать для тебя, а они сказали нам именно это, дальше тебе придется сражаться самому, и эта борьба начинается в твоей голове.
Чарли встал и подошел к комоду. Он вынул из коробки коньки Роберта и подвесил их за кожаные шнурки на крюк, торчащий из потолка.
— Когда у тебя будет плохое настроение, тебе всегда нужно будет смотреть на эти коньки. В следующую зиму ты их наденешь и станешь летать по замерзшим прудам. Ты должен себе представить, как они надеты у тебя на ногах, и ощущение льда под коньками. Он напоминает зеленое стекло, и мимо тебя проносятся деревья, все белые от инея!
Роберт задумчиво посмотрел на него. Ему несложно было представить себе подобную картину, но до ее воплощения была такая долгая дорога.
— Неужели так когда-нибудь будет?
— Я в этом совершенно уверен, как если бы я был самим Господом Богом! Но почти все зависит от тебя! Тебе нужно собрать в кулак свою силу воли. Если кто-то скажет тебе, что ты никогда не сможешь ходить, ты сразу можешь посылать их к черту!
— Даже мою мать?
— Да, и ее тоже!
Когда Чарли пошел вниз, Роберт лежал, сцепив руки за головой, и не сводил взгляда с висящих коньков. Они слегка покачивались в воздухе и блестели в свете свечи.
— Я буду снова ходить! Буду! Обязательно буду!
Чарли,
— Ты не должна говорить подобные вещи в присутствии Роба. Как ты можешь говорить, что он калека! — сказал Чарли.
— Я знаю, знаю! — Она была полна раскаяния. — Я говорю такие вещи! Я готова убить себя за это!
Она глянула на Чарли жалкими глазами.
— Он очень расстроен?
— Конечно, он расстроен! А ты как думаешь?
Потом Чарли смягчился и сказал ей:
— Тебе лучше пойти к нему и помириться!
Каждую пятницу к дому подъезжала санитарная машина и увозила Роберта на целый день в больницу, где он проходил курс лечения.
— Что они с тобой там делают? — спросил Чарли.
— Они укладывают меня на специальную кровать и подвешивают грузы к моим ногам. Они хотят немного растянуть мне позвоночник.
— Тебе это помогает?
— Не знаю. Трудно сказать. Я ничего не чувствую.
Раз в месяц его осматривал доктор Тейт, и в конце третьего месяца Линн и Чарли посетили его.
— Уже прошло полгода после несчастного случая. Можно ли еще как-нибудь помочь ему?
— Миссис Траскотт, — сказал доктор. — Кажется, вы когда-то работали в госпитале?
— Да, это так, я работала там во время войны.
— Тогда вам больше, чем другим, известно, как мало медицина знает по поводу ранений и переломов позвоночника.
— Но это же было четырнадцать лет назад. Неужели с тех пор медицина не продвинулась вперед ни на шаг?
— Мы делаем все, что в наших силах!
— Мне кажется, что вы делаете слишком мало! — грубо вскрикнула Линн.
— Вы продолжаете с ним заниматься упражнениями?
— Да, да! По утрам и вечерам! Ну и что от них толку?
— Он сейчас поздоровел и стал сильным, и это хорошо, — заметил хирург.
— Но мы не замечаем никаких улучшений, — вмешался Чарли. — Он все равно не обрел чувствительность в нижних конечностях.
— Я вас предупреждал, что пройдет очень много времени до этого.
— Вы хотите сказать, что не стоит терять надежду? — спросил Чарли. — Даже после того, как прошло уже полгода?
Хирург улыбнулся.
— Надежда умирает последней, мистер Траскотт, — сказал он.
Он извинился и вышел. Вскоре сестра ввезла коляску с Робертом. Они поехали домой в санитарной машине.
После посещения больницы Роберт всегда был тихим и расстроенным. Линн считала, что его утомляет лечение и процедуры, но Роберт как-то признался Чарли, что больница его пугает.