Возвращение
Шрифт:
С точки зрения боярина Платона, с Федей-то ничего не случилось. А вот с девушкой...
– Фёдор, ты что помнишь-то?
Голос боярина словно какую-то плотину прорвал. Фёдор огляделся, наткнулся взглядом на обрывки девичьей рубахи - и лицо руками закрыл.
– Ох!
– Это не впервой? Такое?
– озарило боярина.
Фёдор ссутулился еще больше.
Любава рот открыла, да тут же его и закрыла. А боярин приказал со всей строгостью.
– Рассказывай, Федя.
– Рассказывать нечего, - глухо отозвался
– Было однажды. Руди порадеть решил...
– Еще и Руди?
– Он мне такую же девку подсунул. И... случилось. Тело он потом вынес, никто ничего плохого и не подумал. Татей ночных обвинили.
– Та-ак... только один раз?
– Да.
– И тоже... она тоже рыжая была?
Фёдор голову вскинул и на дядю посмотрел недобро.
– Она тоже была на Устю похожа. Но - подделка!
Боярин даже опешил. А Фёдор добил.
– Не знаю, что себе Руди думал, что ты думал, боярин, но больше я такого видеть не хочу.
Платон только квакнул. Будь он один, кто знает, чем дело бы кончилось. Но царица себя в обиду не дала. Уперла руки в бока, как купчиха с ярмарки, и на сына уставилась. В упор.
– Феденька, а когда женишься, ты Устинью свою так задушишь?
– Не задушу, - спокойно ответил Фёдор.
Возбуждение прошло, и теперь парня охватило равнодушие. Так что отвечал он спокойно и рассудительно.
– Ты в том уверен?
– Уверен, маменька. Я себя помню... почти. Я так озлился из-за подделки... не Устинья это! понимаешь, не Устя! Другое, чужое, не мое! Руки сами сомкнулись! А когда с обычной девкой, такого не случилось. Мы с Руди проверили!
– Вот как...
Платон Митрофанович не знал, что делать.
Хотя...
Ежели по Правде, то за убийство холопки вира полагается. Но и только. Хорошо, заплатит Фёдор ему несколько рублей серебром, чай, не обеднеет. А дальше что?
Ему ведь за это больше и не будет ничего. Разве что Борис прогневается, бояре косо смотреть будут... А больше и ничего такого. *
*- по Русской Правде так и было. Вира за убийство холопа - и свободен. Разница только в размере виры. Но Фёдор, как царский брат, мог убивать практически безнаказанно. Прим. авт.
– А коли так... изволь мне помочь, племянник. Али мне слуг кликнуть и приказать из твоих покоев мертвое тело вынести? Ладога сплетнями полнится, мигом до твоей Устиньи добегут...
Фёдор побледнел.
А вот об этом он не подумал. Сможет ли он все объяснить Усте?
И как она смотреть на него будет?
– Не смей!
– выдохнул он.
Рот искривился, руки напряглись... сейчас кинется.
– Не буду. И запомни, племянник. Я-то молчать буду. И матушка твоя молчать будет. А вот кто другой - не знаю.
– Руди молчит.
– Руди тоже виновен в смерти той девушки... кто она была?
– Не знаю... какая-то лембергская девка. Лиза, кажется... Я потом ее семье денег дал.
– Ясно.
– А ты, дядя... маменька, это ведь вы оба затеяли?
Любава Никодимовна вздохнула.
– Мы как лучше хотели, сынок.
– Знаю. Только впредь так не делайте никогда.
Любава и не собиралась. Из этой беды выбраться бы.
И с Руди она поговорит. О таких вещах она знать должна! Обязана! Много на себя взял Истерман, окорачивать пора!
– Уверен ты насчет Устиньи, сынок?
Фёдор еще раз кивнул.
– Матушка, я потом пробовал... неважно. Такое у меня только когда я понимаю, что обмануть меня хотят. Что не она это, а кто-то под нее подделывается. А когда я знаю, что не Устинья это, все в порядке. Мы с Руди проверяли.
Счет к Руди увеличился. Царица зубами скрипнула...
– Феденька, мы сейчас никого звать не будем. Ты себя как чувствуешь?
– Лучше. Эта хоть руки мне не подрала. И то радует.
Руки и правда были целы. На груди пара царапин, но это так, мелочи.
– Тогда одевайся, Феденька... то есть одежду поправь, и иди с дядей. Помоги ему тело вынести, да и возвращайся.
Фёдор кивнул, послушно подтянул штаны, затянул ремень, и отправился вслед за боярином. Тело и правда надо было убрать.
А царица, оставшись одна, упала на колени перед иконами.
– Господь наш, Творец и защитник...*
*- вольная импровизация автора, не начало молитвы. Прим. авт.
Как-то молиться было тяжеловато.
Мысли кружились и вспыхивали огнями. Обжигали и замораживали одновременно.
Неужели это - за ТОТ грех?
Неужели это расплата?
Глава 10
Из ненаписанного дневника царицы Устиньи Алексеевны Заболоцкой.
Я сделала все, что могла.
Фёдор меня видел и заинтересовался. Бывшего мужа я знаю. Когда б я ему глазки строила, да хихикала, он бы ко мне мигом интерес потерял. Не нужно ему то, что легко достается.
Ему то подай, что просто так не получишь.
Когда б он от меня отказался и ушел, я бы порадовалась. Но - и в этот раз события не изменились.
Почему я его привлекаю?
Сейчас я могу предположить, что его привлекает моя сила, моя пробужденная кровь. Она его и тогда привлекала, чуял он во мне скрытое, но кровь так и не запела, не проснулась. Фёдор разочаровался, и отослал меня в монастырь.
Может быть.
После смерти любимого я не жила, я существовала. Какая уж тут сила... если и тянул он с меня что-то... много я отдать не могла, не жила я - существовала, угасала. И любимый умер, и ребеночка я потом хоть и смогла зачать, а потеряла...