Возвышение падших
Шрифт:
Печаль. Тяжёлой печатью она легла на её сердце. Эдже не хотелось ни радоваться, ни грустить. Ей ничего не хотелось. Порою она всю ночь и весь день лежала в кровати, смотря куда-то в пустоту и уходя в себя. Культивируя свой гнев и свою печаль. Взращивая их и лелея.
Причин этой печали было много. Она не оправдала надежд ни своих, ни, похоже, надежд остальных.
Рейна всё ждёт от неё чего-то выдающегося, и, видимо, потому оставляет без внимания.
Деметрий ждёт того, что она, наконец, родит детей, которых, похоже, у неё никогда не будет. Об этом твердят лекари, но королева и Деметрий не верят, потому как попросту
Больше всего её печалила невозможность быть с Артаферном. Невозможность даже видеться с ним. Но даже когда им всё-таки удавалось случайно встретиться раз в несколько недель, он… оставался беспристрастным. Посмотрит на неё так быстро и мимолётно, что Эдже даже не успевает увидеть цвет его глаз и их выражение, а после уходит.
Гордыня. Эдже казалось, что её несправедливо обделили. Что она несправедливо мучается от этих душевных стенаний и переживаний. Разве она не заслуживает вознаграждения, славы и почёта? Она сломала себя ради чужой идеи, но терпя боль и усталость от бесконечных тренировок, взяв в руки оружие и став убивать, сделала из себя совершенного нового человека. Эдже Дориа. Её имя навевает страх на воинов. Она снискала славу и уважение среди мужчин-воинов, несмотря на то, что является всего лишь двадцатилетней девчонкой. Она родилась османской султаншей. Дочерью султана. И стала европейской принцессой. Единственной наследницей и преемницей рода Дориа. Разве, учитывая всё это, она не достойна самого лучшего?
Всё это накапливалось в ней, росло и крепло, отравляя её душу, сердце и разум изнутри. И сегодня, в это утро, когда она явилась в покои королевы, это достигло какой-то черты, апогея.
Вальяжно расположившись в одном из двух кресел, Рейна Дориа в роскошном красном платье, украшенном сверкающими рубинами, и короне королевы пила красное вино из золотого кубка. Увидев вошедшую в покои племянницу, она лениво усмехнулась и махнула рукой на второе кресло, велев, а не предложив, сесть в него.
— Эдже, — произнесла королева, оглядев её изумрудно-зелёными глазами. — Что с тобой? Когда ты в последний раз принимала ванну или хотя бы ела? Вид ужасный.
Эдже не ответила, оставшись невозмутимой и отстранённой. Она знала, как выглядела. Два дня она не принимала ванну и не переодевалась, оставаясь в чёрном платье с длинными рукавами, похожем на одежду христианской монахини своей простотой и суровостью. Её длинные тёмно-каштановые волосы спутались, кожа сделалась бледной и словно прозрачной от недостатка солнечного света. И ещё она сильно похудела, так как толком ничего не ела. Она была так худа, что лицо казалось черепом, туго обтянутым кожей, а тело тонким и хрупким. Ни былых мышц, ни загара, когда-то имевшего место быть в жаркой Греции на палубе корабля.
— Твои слуги доложили, что с тобой что-то не так, — продолжала Рейна Дориа, сделав ещё один глоток красного вина из золотого кубка. — Не ешь, не разговариваешь, днями и ночами без дела лежишь в кровати. Да и с Деметрием, я слышала, проблемы. Он говорит, что ты постоянно срываешься на него, обвиняешь во всём подряд, да и, самое главное, без энтузиазма относишься к вашим попыткам иметь детей, а это необходимо.
Тяжело вздохнув,
Изумлённо-возмущённо вскинув брови, королева как-то странно ухмыльнулась, а после поднялась с кресла и медленно прошлась по своим огромным богатым покоям.
— У тебя проблемы. Я это вижу. Но не забывай, что ты — принцесса. Ты должна быть примером благопристойности, чести и красоты. Замечу, что в настоящее время ничего из этого у тебя нет.
— Зачем ты позвала меня? — слегка охмелев от выпитого вина, устало спросила Эдже.
Остановившись, Рейна Дориа повернулась лицом к сидящей в кресле племяннице и с омерзением покачала темноволосой головой, отчего корона, лежащая на ней, неистово засверкала.
— Кто ты? — процедила она, и изумрудно-зелёные глаза наполнились огнём негодования. — Что ты сделала с той Эдже, которой я гордилась и которую опасалась? Что тебя сломало, раз ты превратилась в… это?
— Ты.
Вздрогнув от этого слова, Рейна Дориа неожиданно рассмеялась. Эдже, наблюдая за ней, оставалась невозмутимой как прежде.
— Всё это выходит за рамки дозволенного, — успокоившись, тихо произнесла королева будто самой себе. — Ты должна придти в себя. И если я так на тебя влияю, то где-нибудь вдалеке отсюда и от меня.
— Что? — ошеломлённо переспросила Эдже, и, поднявшись из кресла, медленно подошла к тёте, смотрящей на неё с неожиданным беспокойством.
— Завтра же поутру отправишься в Дориа-Памфили. Это вилла на берегу моря, которая принадлежала моему отцу, а теперь мне. Кстати, там родилась я и твоя мать Ингрид. Отдохнёшь от всего, наберёшься сил и вернёшься ко двору в своё время.
— Ты… ссылаешь меня? — горько усмехнулась Эдже, а после, почувствовав волну гнева и негодования, тяжело задышала. — Если бы не я, ты бы никогда не завоевала эту корону, что теперь носишь на своей голове! Если бы не я, ты бы продолжила скитаться по чужим странам! Если бы…
— Без тебя я бы добилась всего этого, — спокойно возразила Рейна Дориа. — Неужели ты думаешь, что я забрала тебя из Османской империи потому, что нуждалась в твоей помощи? Мне нужна была наследница, так как своих детей я не могу иметь. Нужен был кто-то, кому бы я могла передать свои знания и в будущем нити правления. И ты стала этим человеком.
— То есть будь у тебя дети, ты бы даже и не вспомнила обо мне? Я просто… вынужденная замена?
Рейна Дориа не ответила, продолжая просто смотреть на свою племянницу. Это означало “да”. Неужели она не была нужна? Всё это только игра судьбы. Случайность. Если бы Рейна Дориа имела детей, то Эдже Султан продолжила бы своё существование на родине, в Топ Капы и среди своей семьи.
Ничего этого не было бы. Ни сломанной личности, но долгих лет тренировок, плавания по морю, битв и уроков дипломатии, военной и морских наук. Она бы вышла замуж за того самого Касима-пашу, с которым её обручил султан Орхан. Жила бы с ним в своём дворце, не зная ни этих страхов, ни этих переживаний, ни этих мыслей. Наслаждаясь своим существованием, своей беззаботной жизнью султанши династии, рождённой для того, чтобы купаться в богатстве и поклонении рабов.
— Мне всё равно, — соврала Эдже дрожащим голосом. — Кто я для тебя и для всего этого мира. Всё равно. Только не ссылай меня. Прошу…