Возвышение падших
Шрифт:
========== Глава 41. Торжество правды ==========
Спустя несколько дней…
Топкапы. Султанские покои.
— Эсен.
Женщина, высокая и худощавая, с тёмно-каштановыми волосами, собранными в высокую причёску, и в дорожном закрытом одеянии из бежевой парчи, расшитой золотой нитью, стояла напротив султана Орхана, восседающего на османском троне.
Вздрогнув от его голоса, полного радости по поводу её возвращения, Эсен Султан опустила серо-голубые глаза. Она не в силах была поднять их и выдержать прямой взгляд тёмно-карих
Чувство вины, тяжёлое и бесконечное, сдавливало её грудь и не давало полноценно дышать. Оно же взывало в ней к правде. К правде, которой она ранее жила. Которую ценила и уважала.
Эсен Султан и предположить не могла, что когда-то станет той, кем сейчас являлась. Она не хотела быть такой. Но это её нисколько не оправдывало. Как и то, по каким причинам она изменилась. Спасение самой себя, своей семьи, мужа, детей, простой человеческий страх и спровоцированные им поспешные решения — это всё не может являться оправданием убийствам.
По дороге из Манисы в Стамбул она всё размышляла о том, что скажет повелителю. И снова перед ней выбор: смертельная правда или спасительная ложь.
Что случилось, если Эсен Султан, ранее всегда готовая нести ответственность за свои поступки, под влиянием страха и сомнений отказалась от ответственности, избрав ложь вместо правды?
Она знала ответ на этот вопрос. Все знали, потому как все через это проходили. Взрослея, все теряют невинность. Но и это не оправдание. Не может быть им, так как взросление — это и есть готовность отвечать за свои поступки и выполнение возложенных на нас обязанностей, противопоставленные незрелым желанию и надеждам на то, что за нас всё сделают, что ответственность нас не коснётся.
Готова ли она была понести ответственность за свои поступки? Отбросить в сторону страх и сомнения, открыть правду, какой бы она не была? Ещё нет, иначе бы страха и сомнений не было. Будь она готова, то во всём созналась бы, не стоя с опущенными глазами и подавленным видом.
— Отчего ты столь печальна? — не дождавшись ответа, насторожился повелитель. Его густые тёмные брови сошлись на переносице и образовали небольшую складку, похожую на знак “V”. — Что-то случилось? С Сулейманом и его семьей всё в порядке?
Собравшись с силами, Эсен Султан медленно подняла серо-голубые глаза и обратила их на султана Орхана, который, поймав их взгляд на себе, тут же помрачнел.
Поднявшись с османского трона, он подошёл к жене и обхватил крепкими смуглыми руками её плечи.
— Не молчи. Что бы ни было, рассказывай.
— Прости меня, — вырвалось у Эсен Султан, которая не смогла сдержать этих слов, смотря в тёмно-карие глаза повелителя, полные доверия к ней, беспокойства и мрачного предчувствия.
— За что?
— За то, что… — ответила она, но осеклась, и, тяжело вздохнув, продолжила уже другим голосом — сдержанным и сухим: — За то, что вынуждена рассказать. Будь стойким.
Султан Орхан убрал свои
— Смерть Гюльхан Султан стала катализатором череды ужасных событий в Манисе, — начала Эсен Султан всё тем же сдержанным и сухим голосом. — Как известно, Зеррин Султан в её смерти винила меня и рассказала шехзаде Сулейману и его семье свою правду, согласно которой лишь я была виновной во всех несчастьях их семьи.
— Надеюсь, ты это опровергла?
— Да, но никто не желал меня слушать. И… Айсан Султан, жена шехзаде Сулеймана, от страха, что я приехала в Манису, дабы расправиться с ними, как расправилась с Гюльхан Султан в намерении очистить путь к османскому трону для своего сына, решилась на ужасные поступки.
Повелитель мрачно и угрюмо молчал, ожидая продолжения.
— Она отравила ядом себя и двух своих детей: шехзаде Орхана и Фюлане Султан. Не хотела умирать как… как моя жертва. Вероятно, она была сломлена и напугана тем, что произошло с шехзаде Сулейманом. Айсан Султан запуталась, поддалась панике…
В султанской опочивальне воцарилась тишина. Султан Орхан несколько секунд осознавал услышанное, а после, продолжая хранить молчание, болезненно поморщился. Его дыхание сбилось, стало тяжёлым и надрывными, а рука дёрнулась к тому месту на груди, где располагалось сердце.
— Орхан, — побледнев от страха и беспокойства, воскликнула Эсен Султан. Подойдя, она опустилась на колени перед османским троном и приложила руку к лицу повелителя, искажённому в болезненной гримасе. — Аллах сохрани… У тебя приступ? Я вызову…
— Нет, — прохрипел тот, и, резко схватив её руку, отодвинул её от своего лица. — Что… — мужчина вновь болезненно поморщился. — Что с моим сыном?
— Шехзаде Сулейман… — осторожно начала султанша, не обращая внимания на боль в руке, которую повелитель сжимал излишне жёстко. — Он умер, упав и ударившись головой в состоянии алкогольного опьянения. Полагаю, его неожиданная смерть подтолкнула Айсан Султан к решению о самоубийстве вместе с детьми. Она…
Эсен Султан не успела договорить, так как повелитель, мертвенно побледнев, вздрогнул словно от удара, глаза его стали стеклянными и пустыми, а сам он стал медленно оседать набок.
— Орхан? Орхан! Что с тобой? — испуганно кричала женщина, пытаясь удержать его за плечи в сидячем положении.
Вопреки её попыткам султан Орхан распластался на османском троне в бессознательном состоянии, и, плача, Эсен Султан спешно выбежала в коридор, дабы позвать кого-нибудь на помощь.
Спустя некоторое время…
Топкапы. Покои Карахан Султан.
— Скажи ещё раз.
Зафер-ага, улыбнувшись уголками губ, подошёл ближе к Карахан Султан. Она смотрела на него с недоверием и взволнованностью. Ярко-зелёные глаза бегали по его лицу, ища намёк на ложь или насмешку.