Возвышение падших
Шрифт:
— Поразительно, — процедила Гюльрух Султан.
Непонимающе нахмурившись, Касим-паша искоса посмотрел на жену, которая холодно ухмылялась. Как же он не любил эту холодную ухмылку и эти колкие чёрные глаза.
Возможно, будь Гюльрух Султан другой — мягче, чувственнее и добрее — он смог бы её полюбить. Но она была бессердечной, мрачной и язвительной, что, вскупе с её внешностью — холодная и сдержанная красота, огненно-рыжие волосы, чёрные глаза и мраморно-белая кожа — делало её какой-то отталкивающей, пугающей, недосягаемой.
— Что вас
— Неужели вы заметили меня? И даже не побрезговали сесть рядом со мной.
Поморщившись от яда в её голосе, мужчина отвернулся, но не ушёл.
— Я не брезгую вами. И, поверьте, вас трудно не заметить.
— Неужели? — её ухмылка стала ещё холодней. — Мне казалось, для вас не составляет труда не замечать меня и не разговаривать со мной едва ли не на всём протяжении нашей совместной жизни.
— Разве вы не этого хотели? — теперь же усмехнулся Касим-паша. — Теперь, когда я делаю то, о чём вы просили — стараюсь не встречаться с вами, дабы не делать вас ещё более несчастной, и не докучать — вы недовольны?
Гюльрух Султан промолчала, а её лицо стало ещё более надменным.
Некоторое время они молчали, отвернувшись друг от друга и испуская волны раздражения и напряжения, но Гюльрух Султан не сдержалась от любопытства. Ей хотелось занять себя хоть чем-то — даже сплетнями.
— Что происходит в Топкапы? Повелитель ещё не поправился? И как на всё это реагирует Эсен?
— Он умирает, и ни о какой поправке и речи быть не может, — отрезал Касим-паша. — А о делах в гареме мне неизвестно.
— Так уж и неизвестно? — насмешливо переспросила султанша. — Карахан вам ни о чём не рассказывает?
Касим-паша тут же напрягся, отчего Гюльрух Султан удовлетворённо хмыкнула.
Посмотрев на неё, он придирчиво оглядел её лицо, будто пытаясь понять, как много ей известно.
— Карахан Султан? Какое она имеет ко мне отношение, позвольте узнать?
— О, не стоит разыгрывать непонимание и возмущение, — поднявшись с тахты, наигранно рассмеялась султанша. — Я знаю о ваших встречах в Мраморном павильоне. Не только у вас есть слуги, готовые за несколько монет выполнить любое поручение, в том числе проследить за кем-то или подслушать чью-то беседу.
— Не лезьте в это, — процедил Касим-паша, также поднявшись с тахты и грозно посмотрев на жену, которая только снова наигранно рассмеялась, хотя сама кипела от раздражения. — Занимайтесь воспитанием сына, так как политические дела вам не по зубам. Здесь нужен ум, а не высокомерие и язвительные фразы.
— Считаете её умной? Мне противно наблюдать за тем, как третий по силе и власти человек в государственном совете преклоняется перед гаремной рабыней.
— Карахан Султан поумнее вас уж точно. А сейчас прошу меня извинить, мне нужно работать.
Касим-паша, развернувшись, ушёл, чувствуя затылком тяжёлый и гневный взгляд.
Топкапы. Гарем.
— Да объясни ты толком, откуда взялась, — раздражённо процедила Зейнар-калфа, стоя в ташлыке.
Напротив
Что-то было знакомое в этой приторной красоте, в выражении глаз и в жестах.
— Говорю же, я из Манисы. Была служанкой Айсан Султан. Со смертью шехзаде Сулеймана его гарем был распущен, после умерла и Айсан Султан. Мне некуда было идти и негде работать. Я решила попытать счастья в Топкапы.
Зейнар-калфа насмешливо оглядела девушку, а после покачала головой.
— Ты рабыня, значит, тебя должны были продать. Как ты могла самостоятельно уехать из Манисы и добраться сюда?
— Джихан-калфа, которая была хазнедар в гареме шехзаде Сулеймана, отпустила меня после похорон Айсан Султан, моей госпожи, — уверенно ответила девушка. — Она и посоветовала податься в Топкапы.
— И что мне с тобой делать? — устало вздохнула Зейнар-калфа. — Калфой назначить не могу. Даже не мечтай.
— Я ей займусь, — неожиданно раздался мужской голос за их спинами, и, обернувшись, женщины увидели Зафера-агу. — Несколько дней назад Карахан Султан лишилась служанки, велела мне найти для неё новую. Пойдем, покажу тебя султанше, может, возьмет в услужение. Ежели нет, то что-нибудь ещё подыщем, не так ли, Зейнар-калфа? Нуждающимся в крове и в работе в Топкапы всегда место найдётся…
Зейнар-калфа, подозрительно сощурившись, всё же позволительно кивнула. Проводив взглядом ушедших Зафера-агу и девушку, она вернулась к исполнению своих обязанностей.
— Карахан Султан заждалась тебя, — тихо говорил Зафер-ага, сопровождая Элмаз-хатун по коридорам дворца. — В Манисе всё нормально?
— Если не учитывать того, что шехзаде Сулеймана и всю его семью поубивали, то да, всё нормально, — ответила она, по пути любопытно осматриваясь. — А здесь красиво… Неужели Ариадна здесь живёт? Неудивительно. Она всегда умела добиваться самого лучшего.
— Называй её Карахан Султан и никак иначе. Она уже не рабыня, а султанша и мать шехзаде.
Элмаз-хатун передёрнула плечами, будто не желая его слушать и, когда они подошли к дверям покоев Карахан Султан, улыбнулась. Ей поскорее хотелось увидеть старшую сестру, с которой она не виделась годами.
Войдя в покои в сопровождении Зафера-аги, Элмаз-хатун восхищённо и растерянно замерла на пороге. Покои были довольно-таки просторными, светлыми и красивыми. Золотистый и голубой цвета перемежались на стенах и на тканях, настенные резные шкафчики, декоративные вазы, и, главное, Ариадна, подобная самой богине красоты Афродите, о которой им в детстве рассказывали учителя по мифологии.
Она величественно восседала на тахте, облачённая в платье из зелёного шёлка изысканного и лёгкого кроя. В её длинных золотисто-русых волосах возвышалась золотая диадема с изумрудами, которые сверкали и блестели в солнечных лучах, попадающих в покои через окно.