Возвышение падших
Шрифт:
— Султанша, но ведь Шехзаде Сулейман пребывает в мрачном располож…
— Не тебе, калфа, мне о моём же сыне рассказывать!
Проснувшись от громких голосов, сонная Зеррин Султан вышла из своей детской комнаты и растерянно огляделась. Все взгляды устремились к ней и, шумно выдохнув, Гюльхан Султан поджала губы.
— Я разбудила тебя, моя красавица?
Зеррин Султан кивнула головой. Мать опустилась на тахту и поманила её к себе. Протирая глаза, маленькая госпожа села рядом с ней, облокотившись рыжеволосой головой о её плечо.
—
Поклонившись, Джихан-калфа удалилась и Гюльхан снова повернулась к своей дочери.
— Уже поздно, Зеррин… Ложись-ка спать.
— Мне здесь страшно… Можно я с тобой лягу, мама?
— Конечно, — тепло отозвалась та, поцеловав дочь в щёку.
Взяв Зеррин за руку, Гюльхан поднялась с тахты и, подойдя к её широкому ложу, помогла дочери забраться на него. После легла рядом и приобняла прильнувшую к ней Зеррин.
Едва Гюльхан Султан устало прикрыла свои веки, как к её плечу прикоснулась Билгелик-хатун. Оторвав голову от подушки, госпожа раздражённо взглянула на неё.
— Что стряслось, раз ты тревожишь меня в такой час?
— Султанша, прибыло письмо из Топ Капы от Зейнар-калфы.
Вздохнув, Гюльхан осторожно поднялась с постели, стараясь не разбудить дочь, и, взяв письмо в руки, взволнованно его развернула.
“Госпожа,
Вы просили меня отчитываться о ситуации в Топ Капы в ваше отсутствие, что я и делаю.
После вашего отъезда Шах Султан возымела всю власть в гареме. Ей удалось сблизить Повелителя с Артемисией, которая приняла мусульманство и стала Эсен-хатун (в веру посвятил султан, как и имя даровал). Как стало известно, она беременна и в гареме всё большим влиянием завладевает с каждым днем.
Зейнар-калфа”.
Гюльхан Султан, возгоревшись негодованием, скомкала письмо и, подойдя к горящему камину, бросила его в полыхающий огонь.
Она знала, что, покинув Топ Капы, отдаст всю власть Шах Султан и её приспешникам. Но, что она могла поделать? Было кое-что… И она задолжала с этим Шах Султан, отравившей её и убившей её ребёнка. Смерть.
— Гадины! — прошипела рыжеволосая женщина и сжала пальцами виски, в которых начала сгущаться ноющая боль. — Аллах помоги… Значит, пришло время действовать.
Зеррин вновь проснулась от гневного голоса матери и Гюльхан Султан, тяжело вздохнув, легла обратно к ней и обняла, внутренне сотрясаясь от гнева и мрачных мыслей.
Утро следующего дня.
Дворец санджак-бея в Манисе. Покои Гюльхан Султан.
Пребывая во взвинченном и взволнованном состоянии, Гюльхан Султан нервно расхаживала по своей опочивальне, залитой тускло-серым светом. Солнце было скрыто за густыми тучами, грозившими пролиться дождём, а ветер, похолодевший с приближением осени, бился в закрытые двери террасы.
Зеррин Султан, сидя вместе с Билгелик-хатун на тахте, училась вышивать с её помощью, изредка бросая взволнованные взгляды на чем-то отягощённую
Когда двери покоев распахнулись, Гюльхан Султан остановилась и перевела взгляд на вошедшую Джихан-калфу, которая поклонилась своей госпоже.
— Султанша. Как вы и приказывали, послание для Зейнар-калфы отправлено с гонцом в Топ Капы. Осталось лишь ждать…
— Прекрасно, — ухмыльнулась та, но глаза её остались серьёзными и мрачными. — Настало время для Шах Султан, когда она поплатится за то, что подсунула мне яд. Пусть сама же умрёт, как умер мой не рождённый ребёнок!
Джихан-калфа промолчала, но после напряжённо заговорила, вспомнив кое о чём.
— Также в гареме случился неприятный инцидент…
— О чём ты?
— Вчера вечером, после того, как Айсан-хатун не была принята Шехзаде и вернулась в гарем, наложницы начали над ней потешаться. Айсан-хатун вспылила и затеяла драку с одной из наложниц. С трудом разняли их, госпожа…
Гюльхан Султан надменно нахмурилась и, выглядя весьма решительно, направилась к дверям.
Шествуя по коридору рядом со своей госпожой, Джихан-калфа сознавала, что той попросту нужно было выплеснуть своё напряжение, и наложницы гарема, так кстати провинившиеся, весьма подходили для этого.
— Айсан-хатун, надеюсь, не сильно пострадала? — обернувшись к калфе через плечо, спросила Гюльхан Султан.
— Лицо у бедной истерзано.
Горделиво войдя в суматошный гарем, Гюльхан Султан надменно приняла поклоны вскочивших со своих мест наложниц. Среди них была и Айсан-хатун с исцарапанным лицом и синяком на левой скуле. Это сильно портило её красоту, отчего госпожа, заметившая её увечья, недовольно покачала головой.
— Мне стало известно о том, что в гареме посмели затеять драку.
Айсан-хатун неминуемо побледнела от страха, а остальные наложницы насмешливо покосились на неё.
— По прибытии я предупреждала всех вас, что не потерплю нарушений порядка в гареме! Джихан-калфа, покажи мне тех, кто участвовал в драке.
Джихан-калфа покорно вытеснила из общего ряда наложниц двух девушек — Айсан-хатун и Марию-хатун.
Рыжеволосая госпожа как-то недобро ухмыльнулась, разглядывая их. Мария-хатун, оказалось, вовсе была нетронута.
— Надеюсь, вы понимаете, что я не могу оставить этот инцидент незамеченным? Джихан-калфа, пусть Марию-хатун накажут фалакой. (прим. автора: орудие для наказания ударами по босым подошвам ног, традиционное для мусульманского Востока)
Мария-хатун испуганно взглянула на приближающихся охранников, а после в настигшем отчаянии повернулась к Гюльхан Султан.
— А разве Айсан не заслуживает наказания, госпожа? Она первая ударила меня!
— Молчать, рабыня! — отрезала та, надменно сверкнув синими глазами. — Айсан-хатун своё наказание уже получила. Взгляни на её лицо, истерзанное тобой.
Поманив за собой ленивым жестом напуганную Айсан-хатун, Гюльхан Султан степенно вышла из гарема и отошла немного в сторону, дабы их не слышали.