Возвышение падших

Saltwater Marina

Нахмурившись, Эдже медленно приблизилась, встав в образовавшуюся толпу зрителей-воинов. Они, подобно ей, были заинтересованы происходящим.

Деметрий, насторожившись, подошёл к креслу командующей и встал рядом, как подобает приближённому.

— Твоё имя? — резко спросила Рейна.

— Дамиан, командующая, — прохрипел в ответ избитый воин, не смея поднять головы.

— Давно ты служишь Бриенне Гримальди и передаёшь ей сведения?

Эдже содрогнулась от услышанного. Шпион? Что же, ему не долго осталось жить.

—

Ещё с тех пор, когда вы были в Генуе.

Гортанный смех Рейны огласил палубу корабля, замершей в напряжённой тишине. Лишь рокот подступающего грома и завывание ветра разрушали её, создавая мрачную атмосферу.

Эдже, посмотрев на Деметрия, поймала на себе его взгляд, который как бы предупреждал: «молчи и стой в стороне, если не хочешь, чтобы и тебе досталось». Впрочем, она и не намеревалась вмешиваться.

— Ей известно, что я плыву в Грецию?

— Нет, — отрицательно качнул головой шпион. — Этой ночью я пытался отправить послание, которое об этом говорило. Но не смог. Меня поймал Деметрий.

— Главное, что ей неизвестно о моих планах. Есть ли ещё, кроме тебя, предатели среди моих людей? Тебе нечего опасаться. Ты будешь казнён, так что можешь спокойно рассказать.

— Мне об этом ничего неизвестно. Кажется, лишь я один.

Рейна повернула голову в сторону Деметрия и обменялась с ним напряжённым взглядом. Её тёмные волосы трепетали на ветру, а изумрудно-зелёные глаза горели негодованием. Но за этим Эдже смогла разглядеть спрятанный страх. Если Бриенне Гримальди удастся разгадать её планы, то Рейна окажется в невыгодном положении. У неё не останется времени на строительство флота, а, значит, она не сможет начать войну или даже противостоять своему врагу.

Ухмыляясь, Рейна поднялась с кресла командующей, и её чёрное платье затрепетало, а металлические вставки на воинственном одеянии блеснули.

Мускулистая рука её коснулась кинжала, прикреплённого к поясу, и, достав его, она угрожающе приблизилась к предателю, который трясся то ли от холода, то ли от страха.

Эдже хотела было отвернуться, дабы не видеть смерти, но внезапно взгляд Рейны впился в неё. Он означал: «не смей отворачиваться».

Тяжело задышав, темноволосая девушка едва заметно кивнула ей.

Удовлетворённая Рейна повернулась обратно к предателю и, приставив кинжал к его горлу, с силой и пугающей жестокостью в зелёных глазах полоснула им по коже. Алая и густая кровь брызнула на её руку, чёрное платье и влажные полы палубы.

Не остановившись на этом, женщина продолжала орудовать кинжалом и, видимо, дойдя до костей, резким движением сломала их. Раздался пронизывающий хруст. Тело убитого безвольно упало на пол, а голова с застывшим ужасом в пустых глазах осталась в окровавленной руке Рейны.

Чувствуя подступающую тошноту, Эдже приставила ко рту ладонь. Остальные оставались невозмутимыми, будто привыкшими к подобному

зрелищу.

Высоко подняв отрубленную голову, Рейна пробежалась тяжёлым взглядом по присутствующим на корабле.

— Если кто-то ещё из вас посмеет предать меня, то в моей руке окажется ваша голова!

Мрачное молчание было ей ответом. И внезапно молния, сверкающая и искрящаяся, пронзила тёмное небо. Оглушающий раскат грома раздался ей в след.

Дворец санджак-бея в Трабзоне.

В этот дождливый день гром и молния властвовали в тёмном небе, а стены дворца озаряли душераздирающие женские крики.

Волнительно расхаживая по своим покоям, Гюльрух Султан содрогалась от каждого материнского возгласа, пропитанного болью. Это продолжалось уже больше часа и, когда внезапно крики прекратились, рыжеволосая девушка замерла. Неужели, закончилось?

Вскоре двери в покои распахнулись и, поклонившись, вошла Арсен-калфа.

— Закончились роды? — волнительно спросила Гюльрух.

— Всё закончилось, госпожа, — ответила та, отчего-то мрачная. — Роды оказались поздними для Эсмехан Султан и, главное, преждевременными. Что-то пошло не так по словам лекарши. Эсмехан Султан скончалась, ребёнок родился мёртвым. Примите мои соболезнования.

Словам калфы вторил грозный раскат грома, который и без того раздался в разуме ошеломлённой Гюльрух Султан.

Вечер.

Дворец санджак-бея в Амасье. Покои Шехзаде Баязида.

Мрачно восседая на тахте в темноте вечера, окутавшей опочивальню, Баязид задумчиво рассматривал тёмно-красное вино в кубке, который держал в руке.

Известие о смерти Инджи Султан, сумевшей очаровать его всего лишь за одну встречу, отчего-то отзывалось в его груди тоскливой пустотой.

Постучавшись в двери, в опочивальню осторожно вошёл Идрис-ага.

— Я просил не беспокоить меня, — процедил Баязид, даже не смотря на агу.

— Простите, господин. Пришла Дэфне Султан. Я думал…

— Пусть госпожа возвращается в свои покои.

Послушно Идрис-ага, выйдя в коридор, передал слова Шехзаде.

Дэфне Султан, поджав губы, переглянулась с Миршэ-калфой, с которой они медленно двинулись по коридору в сторону гарема.

— Быть может, послать для Шехзаде девушку из гарема? Она развеет его неожиданную печаль, — предложила калфа.

— Не нужно, — отрицательно покачала светловолосой головой Султанша. — Я знаю своего сына. В такие минуты он должен побыть наедине с собой.

Вернувшись в свою опочивальню, Дэфне Султан тоскливо огляделась в царящей пустоте.

Такой ли она представляла свою будущую жизнь, когда ехала в Манису по велению покойной Валиде Султан к молодому и влюблённому Орхану? Нет. Она мечтала о том, что он возьмёт её в законные жёны, подарит множество детей и они будут счастливы все отведённые им годы, что проведут плечом к плечу.