Вперед в прошлое 10

Ратманов Денис

— У них винзавод свой, — поделился знаниями Василий. — В Вороновом гае. И колхоз миллионником был еще в советское время. Клубника, помидоры… тебе же надо это в Москву? А еще сад есть, не знаю, что там.

— Сейчас ничего уже, — вздохнул я.

— Откуда ты это все знаешь в свои-то годы? — выпалил Василий с завистью.

— По истории родного края рассказывали, — сказал я. — Когда учительница была нормальная.

Некоторое время мы молчали. Василий морщил лоб и шевелил усами, вздыхал.

— Как-то все получилось… Неправильно, —

пожаловался отчим. — Чуть не прибил того водителя. Каждый нагреться на нас хочет. Муки набрали четыре тонны. Куда столько? Думаешь, армяне съедят?

— Посмотрим, — сказал я, вспомнил рассказ Витали и мысленно выругался.

Приукрашивал ведь! Провалы свои и косяки замалчивал, а ведь были они! Придется самим шишки набивать. И еще он рассказывал, что, когда развернул бурную деятельность, за ним обэповцы гонялись, но ничего доказать не могли. Значит, и нас могут попытаться прижать. Или просто не надо высовываться? Вот чего не хотелось бы — конфликта с надзорными органами.

Молчание нарушил Василий:

— Я все думаю про тех двоих, шо на тебя напали. Может, они как-то прознали, шо у тебя есть деньги?

— Именно поэтому я и говорю, что рассказывать ничего никому не надо: ни напарнику, ни Даромире.

— Согласен.

Немного помолчав, Василий продолжил:

— Один мужик рассказывал, шо у них в станице завелись братки, которые воровали детей из богатых семей, выкуп просили. А менты ниче сделать не могли.

— Уж не «Славяне» та группировка называлась?

— Вроде да. Они могут Борю похитить.

— «Славян» перестреляли, — успокоил его я. — Те гопники — мои сверстники, им что-то было нужно конкретно от меня. Но разговора не получилось, потому что они не хотели ничего объяснять.

— В милицию! — припечатал Василий.

— Не сегодня точно, с мукой надо разобраться, — отмахнулся я и поймал себя на мысли, что он прав.

Одно дело подростковые разборки двор на двор и совсем другое — когда тебя вот так пасут с намерением лишить жизни. Интересно, у меня одного заявление примут, или обязательно маму втягивать и заставлять нервничать? Не хотелось бы. Может, отца подключить? Это последний человек, с которым хотелось бы взаимодействовать.

До Зари оставалось километра три, и Василий, у которого не было опыта уличной торговли, занервничал и замолчал, сосредоточился на дороге.

Вот и нужный указатель, и поворот, куда мы свернули и поехали вдоль однотипных советских домов.

— Где тут магазин? — пробормотал Василий.

Мне самому комфортнее было ехать, ехать, ехать и не начинать новое, пугающее. Но это как страх закрытой двери, но, если набраться сил и открыть ее, оказывается, что ничего страшного нет.

— Нам не нужен магазин, — сказал я. — Вот тут, возле обочины припаркуйтесь. Громкоговоритель где?

— В кузове возле твоего мопеда, его поверх мешков положили, — ответил Василий. — Ты что, уже продавать собрался? — В его голосе зазвенел ужас.

— Собираюсь, — кивнул

я, выгреб деньги из кармана, оставил мелочь для сдачи, крупные купюры отдал отчиму и вылез из кабины.

Отодвинул тент, вытащил щеколду, чтобы откинулся задний борт.

В просторной кабине, казалось, муки было совсем немного. Мешки стояли вертикально, жались друг к другу. Каждый был промаркирован заводом: название мелкомбината, его адрес, сорт муки: справа было сорок два мешка первого сорта, слева — двадцать высшего. Борта Василий выложил отрубями. Ну и вес мешка: 50 +— 500 гр., а также ГОСТ с номером.

Все по-серьёзному, уже не придерешься, что это непонятная мука не пойми где рассыпанная по грязным мешкам. Значит, первый сорт продаем по 250 рублей за килограмм, 12 500 за мешок, высший сорт — по 270, мешок 13 500. Отруби — 1250 мешок. Отличная цена.

Как и сказал отчим, мой мопед, а также весы и громкоговоритель лежали поверх мешков. Хотелось максимально отсрочить страшный момент, но я заставил себя взять рупор, включил его и после секундного замедления прокричал:

— Отруби! Мука! Дешево!

Слышать свой голос, усиленный громкоговорителем, было странно. Спустя минуту я повторил, подозвал отчима жестом и предложил:

— Давайте так, я сажусь на мопед, езжу по улицам и ору. Когда находятся желающие, я возвращаюсь, говорю, что и где, а вы подъезжаете.

— Там два сорта муки…

Я озвучил цену, затем мы спустили на землю мопед. Я запрокинул голову, глядя в пасмурное небо и пытаясь понять, хлынет дождь или нет. Возле аэропорта он лил вовсю, здесь, в тридцати километрах от него, не упало ни капли.

— Отруби, мука — дешево! — проорал я в громкоговоритель и покатил вниз.

Останавливался я, проезжая два дома, и орал то в одну сторону, то в другую, ждал покупателей, считая до ста под аккомпанемент собачьего лая, и ехал дальше. Желающих купить муку почему-то не находилось. Наверное, потому что мы слишком рано и все платежеспособное население на работе. А может, у них уж есть поставщик. Но хоть выйти и цены сравнить-то можно!

Справа был один ряд домов, а вот слева вглубь равнины уходили улочки, я заехал в одну, покричал, в другую заехал, покричал. Ноль эффекта. Видимо, Виталя продавал как-то по-другому, раз, с его слов, желающие аж за машиной гонялись. А тут то ли лыжи не едут, то ли Виталя наврал.

Так я катился с пригорка метров сто пятьдесят, пока не увидел Т-образный перекресток, а перед ним — небольшую площадку и сельский магазин, откуда вышел согбенный дед в кепке посмотрел на меня и поманил жестом.

— Мука! Отруби! — сказал я в громкоговоритель, и дед замахал интенсивнее.

Неужели заработало? Я подъехал к деду.

— Чего-чего продаешь? — спросил он с легким акцентом и поднес руку к уху. — Не понять ничего. Эта штука у тебя — плохая.

— Муку и отруби, — сказал я своим голосом, но громко. — Мешками. Все свежее, только с мелькомбината.