Врач. Спаси нашу дочь
Шрифт:
– А у вас кто лечащий?
– Степанова, стерва… – тише добавляет. – Деньги ей только подавай, да побольше, а внимания ноль! – тихонько отвечает одна из мамочек, закатывая глаза, и я вспоминаю, что забыла заплатить Олегу за прием!
Боже, точно, я вчера была так ошарашена, что не то что не оплатила, я просто выбежала из его кабинета, его секретарша еще что-то бубнила, но я схватила Сашу и ушла на выход.
Доля стыда пробирает до костей, я достаю кошелек из сумки и прикусываю губу. Негусто, конечно,
– Саш, посиди здесь, пожалуйста, ладно? Мама скоро придет.
– Ага, – кивает моя малышка, и я на секунду улавливаю бешеное сходство Саши с Холодовым. Она когда голову поворачивает и улыбается, у них глаза один в один.
Как я плакала, когда впервые это заметила, мне не хотелось, чтобы дочь была похожа на бывшего мужа, но потом я полюбила ее, она моя, моя родная, а он… пусть живет как хочет, но без нас.
Я иду в приемную, где вчера Холодов смотрел Сашу. Неизменная секретарша как цербер преграждает мне путь.
– Куда?! К Олегу Евгеньевичу только по записи!
– Я на минуту.
– Нет, вы что? Он занят, нельзя его беспокоить!
Секретарша охраняет его получше овчарки, думается мне, но я все же коротко киваю.
– Я забыла прием вчера оплатить. Извините…
Достаю кошелек, секретарша заметно успокаивается, и в этот момент я слышу пищание, а затем низкий голос:
– Настюш, что там за шум?
– Тут… как вас, напомните?
– Салиева.
– Салиева забыла оплатить прием! Мы сами разберемся, Олег Евгеньевич, извините за беспокойство.
– Пусть зайдет.
И отключился.
– Я не…
Я правда “не”. Не хочу его ни видеть, ни слышать и надеюсь, что сразу после обследований он отпустит нас с Сашей домой.
– Идите, раз вас Олег Евгеньевич сам позвал! У него пять минут до операции.
Эта Настюша меня уже бесит, и я не знаю почему. То ли потому, что к ней так ласково обращается мой бывший, то ли потому, что она смотрит на него так же, как и я когда-то смотрела.
Как на Господа Бога. С вожделением и трепетом, как собачка в рот заглядывая, вот только Настюша эта не знает, что песик бешеный и в любую секунду может оттяпать руку до локтя.
Дважды постучать в дверь, чтобы снова увидеть его. Того, кто когда-то шептал слова любви на ухо, а теперь смотрит как на грязь.
– Соскучилась?
– Ты слишком сильно себя любишь.
– Анализы сдали?
– Еще не все.
– Почему ты одна этим занимаешься? Где отец твоей дочери, Яна?
– А где твоя жена, Олег?
Диалог напоминает игру в пинг-понг. Холодно, я вижу эту сталь в его темных глазах. Даже с персоналом теплее обращается, чем со мной.
Нервно достаю кошелек и выкладываю несколько купюр прямо ему на стол.
– Это что такое?
Бросает мимолетный взгляд на деньги.
– Я забыла вчера оплатить твой прием. Вот.
Сглатываю,
Холодов изменился, и он теперь не мой муж, чужой мужчина, и другую женщину он сегодня утром целовал.
– Здесь не хватает. Мой прием стоит дороже.
От его слов обдает холодом, и я ошалело тянусь к кошельку, чтобы открыть его и увидеть, что у меня нет больше денег.
Неловко и стыдно, как-то отвратительно просто, когда не хватает. Когда у тебя выбор – купить фруктов или новые колготки дочери.
Глава 3
Она почти не изменилась. Все тот же взгляд ярких голубых глаз, светлые волосы с рыжинкой и россыпь веснушек на носу и щеках.
Моя бывшая любимая, моя нынешняя предательница, изменница и та, которая когда-то воткнула нож в самое сердце.
Яна была самой чистой для меня и любила, точнее, мне казалось, что любила, но я ошибся. Я взял замуж змею, которая укусила так больно, что я тогда едва не сдох.
Первый год как зомби ходил, думал, сердце встанет, но нет, выжил как-то, выкарабкался и похоронил ее мысленно с ее же любовником.
Мать была права. Конечно же, такая, как Яна, только на публику играет, и она мне изменила.
Я выжег ее из памяти, выбросил и просто забыл, хотя забыть такую непросто, а потом она пришла. Сама ко мне в кабинет, да еще и отпрыска приволокла, точнее, девочку.
Хрупкую и темноволосую, с россыпью веснушек и большими темными глазами.
«Это ведь могла быть моя дочь», – проскользнуло в голове, но я быстро пресек эту идею. У меня не может быть детей, а Яна гуляла еще в браке, так какого дьявола я тут осматриваю ее ребенка? Какого черта я должен ей помогать?!
Не должен, не обязан и запросто могу выкинуть их обеих за пределы своей клиники, да вот только я, в отличие от нее, клятву давал лечить и помогать людям, и ребенок этот… его обследовать надо.
Салиева почти не смотрела на меня – так, только мельком, но мне хватило минуты, чтобы оценить ее состояние.
Старые кеды, поношенные вещи, сама какая-то дерганая – неужто любимый не радует? Продиагностирую ее дочь, и пусть катятся на все четыре стороны. Пять лет этой твари не было в моей жизни, пять чертовых лет!
Думал, что забыл уже, отболело, вылечилось, но нет.
Яна как опухоль раковая в сердце мне засела, так сильно, что хоть оперируй самого себя.
Про мужа вспомнил, так она аж дернулась, сука чертова, как же я ее ненавижу!
Чего ко мне приперлась, а не к мужу? Пусть проваливает, шлюха, да вот только смолчал при ребенке.
Девочка смотрела на меня настороженно, точно дикий зверек, но стук ее сердца мне не понравился, и тогда я наступил себе на горло, вспомнив, что я все же врач.