Врач. Спаси нашу дочь
Шрифт:
– Вы куда? Что случилось? – спрашивает одна из мамочек, а я ответить даже не могу толком. Колотит всю, и перед глазами его презрительная усмешка. Смотрит на меня как на шваль какую-то. Сволочь.
– Мы сдали все анализы, и нам пора домой.
На последние копейки заказываю такси, чтобы довезти Сашу на машине. Через час мы уже дома, можно сказать, что сбежали из больницы.
Квартира съемная, небольшая, но теплая. У Саши тут своя маленькая комнатка есть, большего нам не надо, и помощи от него нам тоже
Предложение Олега больно кольнуло. Мы ведь были мужем и женой когда-то, пусть и недолго. Как он может, как… Неужели совсем не любил или тогда ему так сильно мозг промыли, что теперь иначе как шлюху Олег меня не воспринимает?
Так пусть тогда к мамочке своей идет, сыночек ненаглядный, а мы с Сашей и так справимся, не нужен нам никто.
И только когда дочь засыпает, я ложусь в холодную постель и обхватываю себя руками. Неужели мне двадцать четыре? Всего или уже двадцать четыре? Боже, я не чувствую себя женщиной, я вообще порой не чувствую ничего, кроме “надо”.
Надо на работу, надо Сашу покормить, надо ее из садика забрать, надо по счетам платить и за квартиру. Надо, надо, надо!
А когда же будет “хочу”? Когда я смогу позволить себе то, что хочу, когда я смогу почувствовать то, что хочу или хотя бы заслуживаю?
Я не чувствую себя молодой женщиной, какая-то старуха, нервная и дерганая, я не помню, когда в последний раз испытывала оргазм.
С ним. С Холодовым получалось, а самой никак. Один раз даже ревела в ванной. Саше было два года, а я аж дрожала, затыкая себе рот ладонями, чтобы не выть в голос. Не могу сама я, ничего не получается.
С ним одним только раскрепощалась, мне было хорошо, были оргазмы у меня с Олегом, а сама как деревянная, сама себя стесняюсь, а после родов и подавно забыла обо всем.
Почему-то мутило от одной только мысли, что кто-то чужой ко мне прикоснется, кто-то кроме мужа – мужа, который смотрит на меня как на шлюху.
Так и засыпаю в слезах, а утром Саша меня будит. Прыгает по постели, как маленький мячик. Все же лучше дома ей, а не по больницам шататься, там одни только стрессы. Даже не представляю, как Холодов вообще выдерживает такую работу, хотя почему я вообще думаю о нем? Пусть вон жену свою в постель приглашает, а не меня.
– Мам, я подумала и решила, что хочу папу увидеть, – невинно хлопая глазками, щебечет моя птичка.
– Мы это обсуждали уже. Папа далеко.
В последнее время Саша все чаще про отца спрашивает, и чем взрослее она становится, тем сложнее мне выдумывать для нее очередную историю.
То ее папа был летчиком, то суперзвездой, то путешественником. Все что угодно уже ей говорила, лишь бы не правду. Лишь бы не сказать, что папа ее драгоценный маму когда-то взашей прогнал без рубля в кармане, а теперь что творит… думать даже не стану.
– Ну мам! У Даши есть папа. И у Вадика тоже. А мой
– Я не знаю.
– Знаешь, скажи!
– Он позвонит тебе. Одевайся, доченька.
– У тебя есть его номер? – Саша тут же оживляется, а я жутко просто жалею, что ляпнула, не подумав. Кто ей звонить-то будет? У меня нет мужчин знакомых. Мы только с ней вместе, да и не хочу я ее расстраивать. Даже не думала, что Саша так сильно зациклится на этой теме, обычно она ни к кому не тянется, кроме меня.
– Есть. Давай потом это обсудим. Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо, – улыбается моя малышка, и ее глазки загораются. У меня же от сердца отлегает. Ничего там нет страшного, и никакая операция дочери не нужна. Как я вообще могла его слушать? Олег меня пугал, он просто издевался надо мной.
Полдня Саша в садике проводит, а я пытаюсь хоть как-то отработать и вечером ее забираю. Тащу ее небольшой рюкзак, Саша рядом идет, сжимая мою руку.
– Я хочу покататься на качелях, мам. Можно?
– Да. Только осторожно, – почему-то одергиваю себя, помня о ее нагрузках, о которых предупреждал Олег.
Саша улыбается мне и бежит к ближайшим качелям, вот только она не добегает до них. Всего каких-то три шага, и моя девочка останавливается, а после медленно оседает на колени, вызывая у меня адский холод внутри.
Глава 9
Скорая приезжает через десять минут, пока я сижу на лавочке с бледной как мел Сашей. Она руками меня обхватывает, а я едва не вою от страха. Моя доченька, моя маленькая радость.
Саша едва говорит сейчас, на груди у меня сжалась в комочек, и я не знаю, что с ней. Она рухнула, словно ее подкосило. Так резко, стоило ей начать бежать.
Нас привозят в тот самый кардиологический центр, из которого я сбежала сутки назад. Я сделала ошибку, не надо было так резко срываться, и что теперь будет – мне даже представить страшно.
На улице уже темно, и, как назло, сегодня дежурит Холодов. Мы даже не здороваемся. Он коротко переговаривается с доставившими нас сюда врачами, быстро осматривает Сашу, и ее отвозят на исследования.
Куда потом бывший девается, я не знаю. Сижу и жду, кусая кулаки, и только спустя полчаса выходит какой-то другой врач.
– Что происходит?
– У ребенка порок сердца. Вы знаете?
– Да.
– Почему вы тогда не лечитесь? Или у вас много дочерей? Тут операция нужна, это не игрушки. В следующий раз уже некого будет спасать, – сухо процедил этот врач и ушел к другому больному.
Я же украдкой вытираю слезы. Я знаю, что Холодов уже у себя в кабинете. Есть ли у меня выбор теперь? Нет. Есть ли гордость? Да, она пищит где-то сзади, вот только белые губы Саши и ее дрожащее тело в моих руках отодвигают все это на десятый план.