Враг мой – муж мой
Шрифт:
Когда он всё же её выпустил, она невольно потянулась к нему, а потом пошатнулась. Всё плясало перед глазами.
Леолия осторожно опустилась в кресло и закрыло лицо руками.
Лучше бы он её убил!
Как он смог догадаться, что её тянет к нему, как корабль к рифу?
Неужели это так видно?
И что теперь, когда все покровы сняты, делать?
Её пугала его власть над ней, над её телом. Разум продолжал твердить, что герцог – её злейший враг. Самый безжалостный, самый опасный из врагов. А тело не желало в это
Она отняла ладони от лица, намереваясь потребовать от него, чтобы он – никогда! Никогда! – больше не касался её. Но комната оказалась пуста. Эйдэрд вышел абсолютно бесшумно. И это оказалось обидно. До слёз.
Она согласна была выйти замуж за Калфуса, блюдя интересы своей страны. Не испытывая к нему ничего, Леолия рассчитывала сохранить разум и хладнокровие, необходимые, чтобы не попасть под влияние супруга. Или, например, выйти замуж за Ларана. Лёгкий, как мотылёк, герцог не внушал ей опасений. С ним можно было шутить и смеяться, можно было целоваться шутя. Но Эйдэрд…
Опасный хищник, властный и… убийца её брата, она была почти уверена в этом. Почему, ну почему именно он решил жениться на ней? И как теперь удержать себя в собственной, а не его, власти?
Как можно было полюбить такого страшного и гордого человека? Как можно было его не любить…
Леолия коснулась пальцем губ. Они горели как в лихорадке.
Проклятый герцог! Она могла бы, в интересах королевства, отдать своё тело на его ложе. Если бы тело не горело теперь таким огнём и желанием. Это пугало её.
– Ваше высочество?
В приоткрытую дверь заглянула Ильсиния.
– Позволите я вам помогу переодеться?
– Я не стану переодеваться, Ильсиния. Это будет моим траурным свадебным платьем.
Леолия отошла к окну и отвернулась, прислонившись пылающим лбом к холодному стеклу. Фрейлина мягко подошла и встала за плечом.
– Я соболезную вам, – шепнула тихо.
А затем обняла её и прижала крепко и нежно. Чудовищное нарушение этикета! Но вместо негодования, Леолия тихо всхлипнула, обернулась, и подруги обнялись, заплакав в объятьях друг друга.
***
Свадебное платье – тёмно-фиолетовое. Фата – кружевная чёрная. Она стояла среди разряженных придворных, сверкающих драгоценностями, и чувствовала себя чёрной вороной среди разноцветных павлинов. Народ в храме гудел, перешёптываясь.
Сегодня, проезжая в парадной кавалькаде по улицам Шуга, Леолия вновь услышала «Ведьма! Убила принца Америса!». Стражники бросились в толпу, но принцесса велела остановить их. Хуже было с теми, кто не кричал.
В смерти наследного принца её винили почти все. Это читалось в сумрачных взглядах прислуги и придворных. В том, как настороженно переглядывались Горный и Шёлковый щиты.
Ещё бы! Десять лет назад принц едва не погиб по её вине. И вот, стоило принцессе вернуться из обители, и Америс погиб. Весьма странное
Пол из хрусталя сверкал, искрясь от бликов тысячи свечей. Мраморная статуя богини взирала с позолоченного облака трёхметровой высоты. Магические колонны светились мягким лунным светом. Этот храм был ещё крупнее и богаче, чем тот, что находился в обители милосердных дев.
Подошёл отец, суетливо поправил чёрную фату. Посмотрел сухим, невидящим взглядом, похрустел пальцами. По обычаю, жених должен явиться вторым. Однако ожидание затягивалось.
Эйдэрда не было.
Леолия даже не злилась. Ей хотелось, чтобы он не явился вовсе. Пусть бы сгинул. Или передумал жениться на ней.
Морского щита так же не было, и присутствующие удивлённо косились на место, где тот должен был стоять. Если жених должен по обычаю должен был явиться позже, то Ларан опаздывать права не имел.
Принцессе казалось, что хрустальный пол превратился в лаву и прожигает её туфельки насквозь. Одна мать Альциона в небесно-голубой мантии сохраняла полнейшую безмятежность. Её успели привезти в последний момент. Изначально обручать принцессу должна была старшая сестра обители милосердных дев. Но после того, как Леолия стала наследницей престола, её брак становился делом самой матушки.
Ропот молящихся становился всё громче, и Леолии захотелось сбежать. Она закрыла глаза, и внезапно вспомнила: «Выше подбородок. Никогда и не перед кем его не опускайте». Вскинула лицо, постаравшись смотреть на мир сверху вниз. Она – будущая королева Элэйсдэйра. А это – её подданные. И даже если Медведь сбежит в берлогу и откажется жениться на ней, это не изменит ничего. Ничего!
Она ещё раз пять мысленно повторила это «ничего», закрепляя его в сознании. Плечи её гордо расправились.
И тут вдруг народ ахнул. Леолия невольно обернулась к входным дверям.
Он всё же пришёл. Бледнее мраморной богини. Шёл, пошатываясь, но по прежнему тяжёлой походкой. Губы сжаты в линию, брови сведены.
Ей показалось, или на чёрном бархате его камзола какие-то тёмные пятна? Должно быть показалось. Разве может быть цвет темнее чёрного?
Эйдэрд молча встал рядом, не глядя на неё. Но она заметила, с какой силой стиснуты его челюсти и ощутила странный, знакомый запах. Тревожный запах.
Милосердные сестры запели величание богине. Толпа замерла, вперив в брачующихся жадные взгляды.
«Теперь нас двое ворон среди всего этого великолепия».
– Подобна лилии прекрасной она, – пели девы, потупя взоры.
Мать Альциона кивнула невысокой девчушке, должно быть, новенькой, и та, с усилием не отрывая взгляда от пола, подошла, путаясь в голубой хламиде, и вручила новобрачным высокие восковые свечи, пахнувшие сладким мёдом. Едва брачующиеся взяли их в левые руки – там, где сердце – свечи вспыхнули небесно-голубоватым светом. Казалось, от них распространяется по всему храму магия.