Враг мой – муж мой

Разумовская Анастасия

В покоях было душно. Тяжёлые гардины, казалось, поглощали воздух. Назревала гроза, и Альциона задыхалась от духоты. За окном начинало светать, когда мать Альциона решила всё-таки выйти, вдохнуть свежего воздуха, охладить разгорячённую кожу.

Кусты сирени приветливо закачали ей головами-ветками, гравий захрустел под ногами. Альциона шла и шла, запрокинув голову в ненастное небо. Наслаждалась ощущением свободы. Иллюзорным ощущением, но сейчас она не хотела об этом думать.

Эту сирень она сажала своими руками шестнадцать лет назад. Больше других растений мать Альциона любила сирень. Краткий

миг в году на землю будто опускалось грозовое небо, а грозу матушка любила, пожалуй, не менее, чем сирень. Когда-то, когда её звали иначе, и когда подол недлинного платья ещё не укрывал босых ступней, заслышав приветливые раскаты грома, девчонка выбегала навстречу молниям и кружилась, кружилась в пыли, поднятой надвигающимся вихрем, в дождевых каплях, в струях ливня. Кружилась и танцевала, смеясь от счастья.

Именно такой её увидел молодой король Эстарм. Тогда, много-много лет назад. Радостную, хохочущую, мокрую с головы до ног.

Воспоминания прервал глухой стук копыт. Кого это принесло в такое время?

Альциона подошла к калитке, растворила её, вглядываясь в утренний туман. Она не боялась ни разбойников, ни убийц. Что можно было ещё отнять у неё ещё, чего она уже не отдала Эстарму?

Из темноты выехал рыжий конь, сверкая белыми носочками на ногах и звёздочкой во лбу, выскочил, роняя клочковатую пену. И тут же упали первые дождевые капли.

Конь захрапел и остановился, присев на задние ноги. Ни седла, ни уздечки.

– Ну-ну, дурашка. Сбежал что ли?

Альциона подошла к животинке и заметила ноги, вздымающиеся и опадающие вместе с конскими боками. Протянула руку, коснулась лошадиной морды. Ласково погладила. А затем обошла сбоку и увидела…

– Леолия? – изумилась мать Альциона. – Дитя моё, что ты здесь делаешь?

Девушка застонала, с трудом подтянула одну ногу к другой и мешком свалилась с лошади. Альциона едва успела подхватить её.

– Матушка, – прошептала беглянка. – Я прошу у богини защиты и покровительства. Пожалуйста, постригите меня… Прямо сейчас… Я каюсь, что тогда бросила ножницы… Алчу милости госпожи своей… Ни золота… ни любви мужской… ни власти… не нужно мне…

– Бедная, бедная девочка, – прошептала Альциона, обнимая её.

И Леолия провалилась в темноту.

***

Королевская карета, сверкающая позолотой среди карет придворных, остановилась. Лакей спрыгнул с козел и раскрыл застеклённую дверцу, отодвинув подножку. Золотистобородый, голубоглазый король попрал бархатным сапогом ступеньку, щурясь на солнце, обернулся, подавая руку супруге, и королева Ия осчастливила землю обители своим появлением.

Милосердные девы затянули свои приветственные песни. Вслед за венценосными супругами появился наследный принц – белокурый мальчик в лазурном парчовом камзоле. Он был чудо как хорош собой, даже надменное выражение лица и капризная складка губ не портили впечатления. Впрочем, кто не капризничал в семь-то лет?

Последней из раззолоченной кареты на святую землю выпрыгнула четырёхлетняя девочка. Тёмно-русые волосы её, тщательно завитые в локоны, красиво оттеняли светло-карие глаза, широко распахнутые в восхищении перед миром.

Мать

Альциона, юная красавица, с неприязнью взглянула на маленькую гостью. И тотчас отвела взгляд. Потупилась.

Высокие гости прошли в храм богини, положили под пение хора свои подношения к каменным стопам, помолились.

– Если у вас возникнет нужда, – обернулась к матушке благочестивая королева, – обращайтесь ко мне.

Альциона подавила желание рассмеяться. Ну надо же какое благородство! Какое великодушие!

– Благодарю вас, моя королева, – она наклонила лицо, стараясь скрыть его выражение. – Изволите ли перекусить с дороги? Прошу вас в мои покои.

Королева обернулась к супругу, а тот ласково и нежно улыбнулся ей в ответ. Сердце Альционы словно ледяная рука стиснула. Как будто него ткнули заострённым колом. Хотелось закричать: «Если ты так любишь её, то зачем тебе нужна была я?!»

Но о таком не спрашивают королей. О таком вообще не спрашивают.

Король взял королеву под руку, и они прошествовали за настоятельницей в её личные покои, занимающие весь второй этаж. Принц, зевая, отправился следом.

– Дурацкая поездка, – шипел он, – дурацкий храм, дурацкое всё…

Маленькая принцесса споткнулась, упала, но не заплакала. Вскочила, отряхивая платьице.

– Как вы неуклюжи, дочь моя, – недовольно проворчала королева Ия.

Альциона протянула девочке руку, и та уцепилась за неё ладошкой. Подняла круглую мордашку и улыбнулась.

– А вам здесь не скучно? – спросила с детской непосредственностью.

Матушка растерялась. Скучно? Да не то слово, малышка. И, знаешь, во многом эта «скука» возникла благодаря тебе. Ведь это ты решила потемнеть волосами. Из-за тебя королева обвинила меня в ворожбе, в том, что из-за нашего греха ей передалось проклятье. Из-за тебя меня сюда и сослали…

– Нет, Ваше высочество. Богиня милостива, забрав меня в это чудесное место. Я всегда мечтала служить ей.

Ну вот, ехидные нотки всё-таки прорвались. Ох, Альциона, Альциона… Ты так и не научилась сдержанности. Смотри, чтобы не оказаться в местах куда хуже этого.

– Да? Здесь очень красиво, – заявила малышка. – И вы очень-очень красивая. Мне здесь нравится. А дома грустно. И я боюсь. Особенно по ночам.

Женщина не нашлась, что ответить. Сердце защемило грустью. Если бы не та встреча под косыми струями ливня, если бы не её глупое сердце, если бы, если бы… Маленькая Леолия удивительно походила не на собственную мать, а на саму Альциону. Вернее, на ту девушку, которой матушка когда-то была. И волосы того же оттенка. И такой же изгой в собственной семье.