Врата Мертвого Дома
Шрифт:
— Понятия не имею. Я просто чувствую присутствие. И если я его чувствую, значит, и он может почувствовать меня. Треморлор страдает, Маппо. Он сражается один, и дело его — справедливо. Я собираюсь помочь Азату, и поэтому перед Треморлором стоит выбор — принять мою помощь или нет.
Трелль попытался скрыть тревогу. Ох, друг мой, ты предлагаешь помощь, не понимая, как быстро может развернуться этот клинок. В неведении ты столь чист, столь благороден. Если Треморлор знает тебя лучше, чем ты сам себя знаешь, осмелится ли он принять твоё предложение?
— Что не
Во взгляде ягга мелькнуло холодное подозрение, и Маппо пришлось отвести глаза. Что не так? Я бы заговорил, предупредил тебя. Если Треморлор тебя заберёт, мир избавится от великой угрозы, но я потеряю друга. Даже нет — я предам тебя, обреку на вечное заточение. Старейшины и Безымянные, которые избрали меня для этой задачи, несомненно так и велели бы мне поступить. Им неведома любовь. Да и молодой воин-трелль, который столь охотно дал тогда клятву, не колебался бы — потому что не знал ещё того, с кем ему предстоит странствовать. И не знал сомнений — в те, такие далёкие времена.
— Я умоляю тебя, Икарий, давай вернёмся. Риск слишком велик, друг мой. — Глядя на равнину, Маппо почувствовал, что в глазах собираются слёзы. «Друг мой». Ну вот, дорогие Старейшины, я разоблачён. Вы выбрали не того. Я трус.
— Хотел бы я… — медленно начал Икарий и замолчал на миг. — Хотел бы я понять. Война, которую ты ведёшь с собой, Маппо, разрывает мне сердце. Ты уже должен был понять…
— Понять что? — прохрипел трелль, не решаясь посмотреть в глаза яггу.
— Что я готов отдать жизнь за тебя, мой единственный друг, мой брат.
Маппо обхватил себя руками.
— Нет, — прошептал он. — Не говори так.
— Помоги мне покончить с этой твоей войной. Пожалуйста.
Трелль глубоко, судорожно вздохнул.
— Город Первой Империи, там, на острове…
Икарий ждал.
— Был разрушен… твоей рукой, Икарий. Твоя слепая ярость… ярость несравненная. Она пылает так жарко, что испепеляет воспоминания о том, что ты делаешь. Я присматриваю за тобой — я смотрю, как ты ворошишь холодные угли, пытаешься узнать, кто ты такой, но вот я стою рядом, связанный клятвой — предотвратить повторение подобного. Ты уничтожал города, целые народы. Начав убивать, ты не можешь остановиться, пока всё перед тобой не станет… безжизненным.
Ягг ничего не сказал, а Маппо не мог заставить себя взглянуть на друга. От чувства беспомощности трелль сжал себя руками до боли. В нём кипела мука, рвалась наружу, но Маппо сдерживал её изо всех сил.
— И Треморлор знает, — холодным, ровным тоном проговорил Икарий. — Азат может лишь забрать меня.
Если сумеет, ведь прежде, чем он сможет хотя бы попробовать, силы его подвергнутся столь суровому испытанию. В гневе ты можешь уничтожить его — о, нижние духи, чем же мы все здесь рискуем?
— Я думаю, что этот Путь породил тебя, Икарий. Столько лет спустя ты наконец вернулся домой.
— Где началось, там и закончится. Я иду в Треморлор.
— Друг…
— Нет. Я не могу просто уйти с таким знанием — пойми же, Маппо. Я не могу…
— Если Треморлор пленит тебя, ты не умрёшь, Икарий. Ты окажешься в вечном заточении, но будешь… знать.
— Да,
Трелль вскрикнул.
Ладонь Икария легла ему на плечо.
— Пойди со мной к моей тюрьме, Маппо. Делай что должен — что ты уже наверняка делал прежде, — чтобы предотвратить ярость. Нельзя давать мне шанс сопротивляться.
Пожалуйста…
— Сделай то, что сделал бы друг. И освободись, если мне позволено быть настолько самонадеянным, чтобы предложить тебе ответный дар. Нужно это закончить.
Трелль покачал головой, словно отрицая всё сказанное. Трус! Ударь его сейчас! Утащи отсюда — далеко-далеко, — он очнётся и ничего не вспомнит. Я смогу его увести куда-нибудь, прочь отсюда, и всё будет по-прежнему, как всегда было…
— Встань, пожалуйста, остальные нас ждут.
Трелль сам не заметил, как оказался на земле, свернулся в клубок. Он почувствовал на губах вкус крови.
— Встань, Маппо. Осталось одно, последнее задание.
Надёжные, сильные руки помогли ему подняться на ноги. Трелль зашатался, как пьяный или смертельно больной.
— Маппо, иначе я не смогу звать тебя другом.
— А вот это, — выдохнул трелль, — было нечестно…
— Да, видимо, я должен сделать из тебя то, чем сам, похоже, являюсь. Пусть гнев станет железом твоей решимости. Не оставляй места для сомнений — ты всегда был слишком сентиментальным, трелль.
Даже такие слова ты произносишь по-доброму. О боги, как же я могу решиться на такое?
— Остальные глубоко потрясены тем, что увидели — что мы им скажем?
Маппо покачал головой. Ты по-прежнему во многом ребёнок, Икарий. Они знают.
— Идём же. Мой дом ждёт возвращения блудного сына.
— Иначе бы не вышло, — сказал Скрипач, когда они подошли.
Маппо внимательно осмотрел каждого и увидел понимание, ясно написанное на лицах. Искарал Прыщ нервически ухмылялся — в улыбке сквозил страх, предвкушение и множество других эмоций, которые только сам жрец смог бы объяснить, если бы захотел. Апсалар, видимо, подавила своё сочувствие и теперь разглядывала Икария так, будто оценивала потенциального противника; впервые в ней чувствовалась неуверенность в собственных силах. В глазах Реллока плескалось смирение, он слишком хорошо понимал, какая опасность грозит его дочери. Только Крокуса, казалось, не потрясло это знание, и Маппо вновь подивился решимости, которую обнаружил в себе юноша. Будто парень восхищается Икарием — но какой частью ягга он восхищается?
Они стояли на холме, под ногами раскинулось хаотическое переплетение корней. Какое-то древнее создание лежит внизу. Все эти холмы… Впереди ландшафт изменился, корни поднялись из земли, сплелись в густые стены, из которых образовался огромный, запутанный лабиринт. Часть корней в стенах, кажется, шевелилась. Маппо присмотрелся к неустанному движению и напрягся.
— Не пытайтесь меня спасти, — объявил Икарий, — если Треморлор попытается меня забрать. Более того, помогите ему, как только сможете…