Врата Птолемея
Шрифт:
Этот хохот вообще не был человеческим.
Бартимеус
Меня спас суп. Рыбный суп, густой и сливочный, которым была до краев заполнена серебряная супница. Поначалу, когда меня притиснуло к серебряным стенкам, моя сущность быстро принялась таять. Но внезапно ситуация изменилась к лучшему. Почти сразу, как только Факварл меня оставил, я под влиянием серебра впал в забытье, а это означало, что моё воронье обличье распалось. Я превратился в маслянистую, текучую массу, изрядно смахивающую на помои. Масса плавала в супе, со всех сторон защищаемая от серебра слоем жидкости. Нет, нельзя сказать, что мне было
Моё сознание вспыхивало и угасало снова. То мне казалось, будто я далеко-далеко, в Египте, и в последний раз беседую с Птолемеем… но тут же я обнаруживал, что мимо меня проплывают кусочки трески и палтуса. Временами в памяти всплывали слова Факварла: «Сегодня мы отомстим за все!» Кажется, кому-то они сулили недоброе. Ну и ладно. Я устал. С меня довольно. Я был только рад, что нахожусь в тихом месте и могу наконец спокойно умереть в одиночестве.
И тут вдруг суп исчез, как и леденящее прикосновение серебра. Я освободился из супницы.
Да, это, несомненно, плюс. Минус же в том, что я был уже не один.
Для начала, присутствовал мой хозяин — чего и следовало ожидать. Его бы я ещё как-нибудь пережил. Но стоило мне оглядеться, и как вы думаете, кого я первого увидел? Ну, представьте себе, что ваш главный враг заточил вас в месте, где вам грозила верная смерть, а вы героически выжили, вопреки всем его козням, — так вот, когда вы наконец вырветесь на волю, меньше всего вам захочется увидеть этого самого главного врага, взирающего на вас с раздражением и отвращением [86] . И мало того — вы при этом слабы, смахиваете на медузу и воняете рыбной похлебкой! В таких обстоятельствах продолжать испытывать торжество довольно сложно.
86
Ну пусть бы, для разнообразия, это был хотя бы какой-нибудь другой главный враг!
Но и это ещё не все. Помимо Мэндрейка и Факварла в том зале были и другие, и я прибыл как раз вовремя, чтобы увидеть их в истинном свете.
Здесь были открыты целых пять врат в Иное Место, и моя сущность затрепетала от бурной деятельности вокруг. В пяти пентаклях стояли люди. На первом плане казалось, что они стоят одни. На втором и на третьем рядом с ними находились клубящиеся тени непонятных пропорций; на более высоких же планах эти тени оказывались жуткими шевелящимися клубками, в которых неприятно соседствовали друг с другом многочисленные щупальца, конечности, глаза, шипы и зубцы. И каждый из этих клубков у меня на глазах сжимался и втискивался в поджидающего его человека. Скоро даже самые неуклюжие ноги или щупальца скрылись из виду.
В течение первых нескольких секунд люди, похоже, контролировали ситуацию. Они заморгали, зашевелились, принялись почёсывать в затылке, а мой старый приятель Дженкинс бережно надел на нос очки. Все вроде бы было совершенно нормально, разве что их ауры светились необычайной мощью. Ну, меня-то это, разумеется, не обмануло. Я уже видел Факварла и то, как он обошелся с Хопкинсом, и полагал, что люди недолго останутся главными в этом тандеме.
И точно, так оно и вышло.
Планы у меня за спиной завибрировали. Я повернулся, как амеба на поворотном кругу, и увидел ещё одного человека, кругленького коротышку в рубашке со множеством оборок. И вот тут-то мне действительно стало не по себе: его аура была колоссальной, она сияла, как солнце из-за туч, переливалась неземными цветами и зловещей энергией. Тут уж не приходилось сомневаться, что в него уже кто-то вселился.
Человек заговорил; я не слушал. Его аура внезапно мигнула, всего один раз, точно
Как бы Факварл ни пытался доказать противоположное, идея о том, чтобы вселиться в человека, весьма оскорбительна. Во-первых, никогда не знаешь, в кого ты вселяешься. Во-вторых, смешать свою сущность с жуткой, косной земной плотью — совершенно немыслимо с эстетической точки зрения. И остается ещё мелкая проблема контроля, умения управлять человеческим телом. Факварл-то успел попрактиковаться со своим Хопкинсом. А новоприбывшие были в этом деле новичками.
Шестеро волшебников — кругленький коротышка и прочие, что стояли в кругах, все как один хохотали, дергались, тряслись, спотыкались, дрыгали руками в разные стороны и падали.
Я взглянул на Факварла.
— Ой, боюсь-боюсь! Начало страшной мести джиннов!
Он насупился, наклонился, чтобы помочь своему предводителю, но тут его отвлекло какое-то шевеление у дверей. Это был ещё один старый знакомый: наёмник. Обычно на его лице отражались все слабости и душевные тонкости гранитной глыбы, но сейчас оно вытянулось от ужаса и глаза у него вылезли на лоб. Наверно, его расстроил вид волшебников, лежащих на спине, как перевернутые жучки, беспомощно суча лапками. А может, он огорчился тем, что теперь ему вряд ли заплатят. Как бы то ни было, наёмник решил уйти. Он направился к двери…
Факварл взмыл в воздух и приземлился рядом с наёмником. Стоило ему шевельнуть своей тощей рукой — наёмника отшвырнуло через весь зал и он тяжело грянулся об одну из статуй. Он с трудом поднялся на ноги и выхватил кинжал. Факварл очутился рядом с ним в мгновение ока. Последовал ряд невидимых глазу движений, донесся звук многочисленных ударов. На слух это напоминало драку на кастрюльной фабрике. Кривой кинжал с лязгом пролетел по полу. Наёмник рухнул на каменный пол, судорожно хватая воздух ртом. Факварл выпрямился, поправил галстук мистера Хопкинса и ровным шагом вернулся в центр зала.
Я наблюдал за схваткой с невольным одобрением.
— Неплохо! Я уже много лет пытался это сделать.
Факварл пожал плечами.
— Тут вся штука в том, чтобы избегать магии, Бартимеус. У этого человека колоссальная сопротивляемость. Он как будто подпитывается нашей энергией. Ну и ещё полезно пребывать в теле смертного. Кстати, не думай, что тебе самому удастся сбежать. Я сейчас и с тобой разберусь.
Он затрусил следом за телом кругленького коротышки — оно в это время каталось по полу, издавая странные лающие вопли.
Назовите это тщеславием, но мне несколько надоело оставаться лужей киселя. Ценой немыслимого усилия мне удалось собрать себя в пирамиду слизи. Стало ли лучше? Нет. Но я слишком обессилел, чтобы соорудить что-нибудь посложнее. Слизь огляделась в поисках Мэндрейка. Если для меня все плохо, значит, и у него перспективы не самые лучезарные.
Я крайне изумился, увидев, что он с Китти Джонс стоит у стола [87] .
Это действительно застало меня врасплох. Китти Джонс в уравнение никак не вписывалась. И более того: Мэндрейк был занят тем, что пытался развязать верёвки, стягивающие ей руки! Странно, странно… Пожалуй, даже более удивительно, чем тандем Факварл — Хопкинс. Оба — Мэндрейк и девушка — были не в лучшей форме, однако при этом что-то бурно обсуждали, поглядывая на дверь. Неудача наёмника не осталась незамеченной — поспешных действий они совершать не собирались.
87
Я имею в виду, что изумился, увидев Китти Джонс. В столе-то ничего изумительного не было. Хотя стол был хороший, полированный.