Шрифт:
Ей хотелось, чтобы дверь грохнула, как артиллерийский залп, чтобы железный лязгающий стук разнесся по всем этажам и достиг ушей этого верблюда! Этого ленивого, тупого, спесивого животного!
Ан нет! Проклятый доводчик погасил удар: дверь, которую Лида толкнула изо всех сил, закрывалась до противного медленно, на прощание жирно чавкнула и даже, как показалось, злорадно усмехнулась.
Ну, ничего! Она еще отыграется! И на этой гадкой двери, и на верблюде!
Лида шла по улице, не замечая ни снегопада,
Но голос разума, как обычно, держал эмоции под замком. Единственное, что было доступно и давало возможность выпустить пар, – это стремительно шагать по хрустящему снегу, мимо равнодушной толпы и новогодних витрин, шагать без цели, без остановки, не сбавляя скорости, ощущая внутри колючий ком обиды.
Конечно, можно воспользоваться мобильником – набрать номер Нонки или Аглаи и выложить все, что переполняло душу. Такое было уже не раз. И помогало. И пусть Нонка слушала вполуха, подавляя зевок, а Аглая так вообще молчала все время, пока длился трагический монолог, и лишь в конце, после многозначительной паузы, выдавала неизменное резюме про благодать женского долготерпения и умение лавировать в штормящем море семейных отношений.
Что ж, ее подруги были не совсем искренни и даже где-то в глубине души злорадствовали, пусть! Такова женская натура. Она сама из того же теста и все понимает. И ей приходится выслушивать откровенные до цинизма жалобы замужней Нонны и скучные, как гардероб старухи, рассуждения одинокой Аглаи. И сочувствовать, и давать советы, понимая всю их никчемность.
Но все же лучше так, чем держать под спудом накопившуюся боль.
А сегодня, кажется, не тот случай. Предположим, она позвонит той же Нонке. И что скажет подруге нового? Как ей тяжело жить со своим мужем? Но об этом давно известно – тема обмусолена со всех сторон и, похоже, изрядно поднадоела. Есть, правда, нюансы, но их-то как раз выкладывать не хочется. Это все равно что донага раздеться на городской площади – стыд и позор. И правда, случай для телефонной болтовни неподходящий.
Лида замедлила шаг, перевела дыхание, окинула тоскливым взглядом улицу.
Надо же, рассердилась она, до Нового года больше месяца, а уже все кругом расцвечено, как на ярмарке.
Ее тонкий вкус профессионального дизайнера страдал при виде явного перебора украшений на фасадах, витринах и столбах. Эта пестрая мешанина вызвала в ней дополнительный негатив, которого и так было под завязку.
Люди, закончив рабочий день и сделав покупки, торопились домой. В уют и тепло, с завистью подумала она.
Из булочной вышел мужчина в сером стильном пальто и повернул навстречу Лиде. Она прошла мимо, окинув человека в сером рассеянным взглядом и невольно отметив его притягательный парфюм, и вдруг резко остановилась – за спиной кто-то мягким, но звучным баритоном произнес ее имя. Она оглянулась – мужчина в элегантном
– Неужели я так изменился, что одноклассники уже не узнают?
– Женя? Это ты? – севшим голосом произнесла она.
Радостные эмоции давались с трудом – настолько глубоко проросли в ней уныние и безысходность. Очевидно, ее скупая реакция разочаровала Евгения, веселое оживление на лице погасло.
Он кашлянул, вежливо спросил:
– Ты торопишься? Извини, не вовремя подвернулся…
– Господи! Женька! Да что ты такое говоришь? – очнулась Лида, растягивая непослушные губы в улыбке.
– А я тебя сразу узнал, – сдерживая волнение, произнес бывший одноклассник и шагнул к неподвижно стоявшей Лиде.
– А ведь ты и в самом деле изменился, – прищурилась она, разглядывая мужчину, как манекен в витрине. – Такой… весь из себя… И прикид… И прическа… Я уж молчу про французский парфюм.
– Что? Сильно разит? – усмехнулся он и, словно оправдываясь, пояснил: – Коллеги на день рождения подарили, да еще всего с ног до головы опрыскали… Ха-ха! Как колорадского жука на картошке.
– Не прибедняйся, – не без лукавства осадила его Лида. – Туалетная вода – суперкласс, и выбирала ее наверняка какая-нибудь юная, но продвинутая претендентка.
– Претендентка? – удивился Евгений, но чертики в его глазах так и плясали.
– Вот-вот, – слегка язвительно сказала Лида и повторила: – Не прибедняйся.
– Ладно, не буду, – примиряюще согласился одноклассник и вдруг посерьезнел: – А ты как? Я имею в виду, как живешь? Семья, дети?
– Угу. Все как полагается в моем возрасте. Муж и сын. Шестнадцать лет парню. В десятом классе уже.
– А моей Ксении четырнадцать.
– Наверное, модница и красавица?
– Наверное, – пожал плечами Евгений и, заметив Лидино недоумение, улыбнулся: – В Лондоне она учится, в колледже. Видимся нечасто, да и то в основном по скайпу.
– Понятно.
Они замолчали. Лида, опустив глаза, задумчиво теребила край шарфа, а Евгений украдкой изучал ее лицо.
Нет, оно не постарело. Не обрюзгло, не покрылось морщинами, но что-то в нем было такое, не поддающееся описанию… Может, усталость?
– Жень, а ты счастлив? – вдруг спросила она.
Вопрос застал его врасплох. Своей неожиданностью, необычностью – не каждый день спрашивают об этом, – и еще тем, что задала его она, Лида, самая красивая девочка в их классе, самая замечательная, самая…
– Что? Счастлив? Ну… как-то неожиданно. Я давно…
– Прости. Можешь не отвечать. У меня случайно вырвалось. Просто я подумала… А! Уже не важно.
– Да нет. Чего там. Я могу ответить. И не на такие вопросы приходится отвечать. Я…
– Не надо, Жень. Я, наверное, пойду. Поздно уже.
– Ты с работы? Кстати, где работаешь? Кем? Если не секрет…
– Да какой секрет? Преподаю в детском доме творчества. Дизайн.
– Это где-то здесь, в этом районе?
– Ну да. На Сиреневой. А ты что… Тоже в этом районе?