Время дня: ночь
Шрифт:
От поездки на душе остался неприятный осадок. Особенно он винил себя за поведение с Нинкой. Оставшиеся дни своего отпуска он безвылазно проводил дома, в уединении: читал Евангелие, слушал религиозные радиопередачи, молился, записывал приходившие в голову мысли и… всё сокрушался о своей печальной участи грешника, не способного смело сказать "верую"…
5. Протоплазма
По истечении трёх месяцев лечения, примирившегося с женой Вишневского, выписали "на поруки". Всю дорогу домой он едва
Дома Алексей обнаружил большие изменения. Везде были поклеены новые обои. Шкаф, сколоченный Вениамином, покрылся "морилкой", что делало его похожим на настоящую мебель. В комнате Алексей обнаружил зеркальный платяной шкаф.
— У алкаша с рук купила! — похвасталась жена.
— Почему у алкаша? — поинтересовался Вишневский.
— Пьяный был и с бородой. Отдал дёшево, да ещё задаром помог перетащить, дурак! — пояснила она.
— Ты и рада: "задаром"! — передразнил он жену, прошёл в другую комнату и увидел пять книжных полок, поставленных друг на друга и заполненных всей имевшейся в доме литературой. На верхней полке снова стояло новое собрание сочинений Всеволода Вишневского.
— Это откуда ж ты всё, Люба, взяла? — удивился Алексей, останавливаясь перед полками.
— Откуда? — переспросила жена, появляясь в дверях. — Из магазина.
— И книги тоже? — недоумевал он.
— И книги… По блату достала! В обмен на дефицит, что недавно поступал в наш магазин.
— А зачем опять Вишневского? Кто ж его читает? Лучше б классику какую или детективы… Ведь ты же — филолог по образованию!
— Как зачем?! Ведь однофамилец же! — пожала она плечами.
— Так однофамилец-то, небось, не твой… — Алексей по больничной привычке хотел сунуть руки в боковые карманы, но, поняв, что он — не в пижаме, запихнул руки в карманы брюк и сжал их там в кулаки.
— Как не мой? И мой тоже… Ты ему должен, может быть, даже благодарен… Я как увидела в списке фамилию "Вишневский" — так сразу вспомнила о тебе… Вот, думаю, знак! Пора, думаю, тебя брать из больницы. Купила книги — и сразу за тобой поехала…
— Ведь ты не захотела менять фамилию — свою оставила! — продолжал гнуть свою линию Алексей, не желая подыгрывать жене, зная, что она любит "накручивать" истории, чтобы извлечь из них преимущество.
— Я один раз уже меняла до тебя! Хватит! — обиженно парировала она, переходя в наступление.
— Так вот что! — Вишневский заметно стал нервничать. И голос его дрогнул. — Раз взяла меня на поруки, то пойди-ка теперь, Любаша, в аптеку и накупи мне мази…
— Какой ещё мази? — она широко раскрыла глаза, не понимая Алексея.
— Как какой! Однофамильца Вишневского! Я ведь теперь без лекарств не могу!
Люба отвернулась, чтобы не видеть появившегося на лице мужа выражения злости.
— Хорошо! Я сейчас! — Она выскользнула в коридор, и скоро Алексей услышал, как хлопнула наружная дверь.
— Дура! —
Он долго ходил по квартире, стараясь успокоиться. Через некоторое время он забылся, погрузившись взглядом в окно, бессмысленно смотря на скупой пейзаж, ограниченный противоположным домом, отражавшим в себе подобие того, в котором жил Алексей.
Вернулась жена.
— Вот, купила! — Она вытащила из сумки-авоськи три банки, поставила на стол. — Хватит три?
— Что купила? — Он обернулся от окна, с руками за спиною, посмотрел на женщину, прервавшую его мысли, содержание которых мгновенно улетучилось из его головы.
— Мазь Вишневского! Как ты просил. Забыл что ли?
Алексей подошёл к столу. Взял одну банку и прочёл вслух:
— "Мазь Вишневского". — Он взглянул на жену — Вишь, Люба, какая у меня фамилия знаменитая! А ты пренебрегаешь ею! — Он взял все три пузырька, подошёл к полкам и стал выставлять мазь рядом с книгами тёзки, поворачивая этикетками, с красными буквами, вовне. — Только, вот, знай, — добавил он, — Что хотя он и однофамилец, терпеть его не могу, со всеми его оптимистическими трагизмами!
— Хотела приятное сделать… — Люба не знала, что сказать. — Может, не будем больше ссориться?
— Приятное ты мне уже сделала! Всё лето приятно было колоться и всякую ерунду глотать!
— Но ведь, ты же Полине-то говорил, что готов лечиться… Вот мы и решили с ней…
— Решили?! — взорвался Алексей. — А меня вы спросили? Хочу я или нет? — Алексей, поперхнувшись, закашлялся. — А ты и рада была! — продолжал он. — Полина-то и сына родного готова упечь! Не то что меня, дальнего родственника! Небось, тебе-то не сказала, что Сашку своего тоже в психбольницу уложила! От армии спасать!
— О чём ты говоришь? — прервала Люба мужа. — Я Сашку на днях видела у них дома!
— Так его только что выписали! Он же со мной вместе был! Спасатели, тоже мне, нашлись!
— Она мне говорила, что Сашка уезжал куда-то на практику… — в растерянности проговорила Люба.
— Какая, к чёрту, практика! Он уже давно своё ПТУ окончил. Ты, вот, её спроси! Интересно, что она тебе ещё соврёт! — Алексей в возбуждении мерил шагами комнату. — Только ни меня, ни Сашку там ни от чего не вылечили! — воскликнул он. — Так и знайте! — он резко остановился посреди комнаты. — Наоборот! Искалечили! Я, вот, теперь неполноценным человеком стал! Ненормальный!! Пятно на всю жизнь!!
Алексей сильно разволновался.
— А! Чего уже теперь! — махнул он рукой и, протиснувшись мимо жены, стоявшей в двери, пошёл на кухню, где лежали лекарства, выданные в больнице на несколько дней вперёд.
— Вот!! Теперь без лекарств не жилец! — крикнул он оттуда.
— Лучше с лекарствами, чем с водкой-то — ответила ему жена, взглянув на банки, с мазью, рядом с книгами.
— А ты Полину спроси, что она думает по этому поводу… Сын-то её теперь тоже того… судьбой не вышел… Одна дорога — в дворники…