Время дня: ночь
Шрифт:
И Алексей поднялся в который раз с постели, надел халат и открыл балконную дверь. Звёздное небо, плескавшееся за окнами, хлынуло в комнату. Не дожидаясь, чтобы оно всё вытекло, Алексей поскорее перешагнул через порог и закрыл за собою дверь.
Он долго стоял, запрокинув голову вверх и пил небесную протоплазму, пока от напряжения не заболела шея. И тогда, очнувшись от забытья, он как-то остро осознал то, что больше не находится в больнице. Кроме этой мысли в его голове роилось множество других, но все их перевести на человеческий язык было нелегко. Да и не хотелось. Одна лишь была
Медленно небесная протоплазма опускалась через его темя, заполняя собою всю голову, весь мозг, вытесняя его "Я" из сознания и проникая в самое сердце. И когда она доходила до сердца, он, будто, просыпался, и частица его былого "Я" вылезала откуда-то из пяток и трепетала, готовая раствориться. И тогда, словно, разряд молнии пронизывал всё его существо, по груди растекалось неизъяснимое блаженство, а его "Я" выплёскивалось через голову вместе с протоплазмой обратно в Космос, но потом сразу вновь волной возвращалось обратно, уже каким-то другим, сильным и могучим…
Вдруг Вишневский не выдержал, упал на колени и его губы зашептали:
"О, Боже! Помоги мне, помоги!.."
Когда он вернулся в комнату и лёг, комары больше его не беспокоили, как будто его успокоившаяся душа создала вокруг себя защитное поле. Он ещё лежал некоторое время без сна, под впечатлением новых чувств. А когда стал засыпать, то увидел дорогу, такую, что была двадцать лет назад, когда он спешно шагал по ней к железнодорожной станции, с лёгким чемоданом, то и дело оглядываясь назад…
Проснулся Алексей от сильного гомона птиц. В глазах чувствовалась тяжесть ночной бессонницы. Вместе с птичьими криками и светом возвращалось беспокойство. Алексей поставил на попа подушку и лёг в неё затылком, так что его уши оказались закрытыми ею. Но сон уже не шёл. Промаявшись так с пол часа, Вишневский прямо в трусах отправился на кухню. Звёздное небо было к хорошей погоде: взошедшее солнце приятно грело через открытое кухонное окно. И он вспомнил о том, что произошло с ним ночью. И тогда он попробовал снова почувствовать пережитое. Но это оказалось невозможным, будто бы всё ему просто приснилось. Он продолжал стоять у окна, погрузившись взглядом в противоположный дом, пока проснувшаяся жена не подошла сзади.
— Ты чего чайник не ставишь?
— Что-то я не выспался, — ответил Алексей. — Пойду ещё полежу…
И он вернулся в постель, и скоро снова задремал. Ему приснились какие-то инопланетяне-андроиды, предлагавшие ему улететь на другую планету. Он уже дал им своё согласие, сел в ракету и услышал рёв двигателей, как неожиданно проснулся.
Из коридора доносился шум пылесоса. Алексей поднялся, подошёл к окну. По небу бежали не то тучи, не то мокрый заводской дым. И он отправился на кухню пить чай. А вскоре за окнами начал накрапывать дождь. Казалось, что утреннее солнце тоже приснилось. Алексей вышел на лестницу покурить и тогда снова отчего-то ему вспомнился Николай, "запретная зона", — и на душе тоскливо защемило…
6. Колхоз
Наступила
Ехали долго. Саша и Игорь, отделившись от работяг, заговорили о религии. Саша пересказал товарищу ново-заветную историю, растолковал некоторые евангельские притчи. Игорь внимательно слушал, забыв про свой магнитофон, с которым забавлялась рабочая молодёжь. Он живо заинтересовался Сашиной проповедью, стал задавать разные вопросы. Саша пытался, как мог, доказать бытие Божие, находя убедительные доводы и аргументы на все вопросы друга. Игорь, впрочем, и не спорил, а впитывал, как сухая губка.
По приезде в колхоз их беседа была вынуждена прерваться. Всех распределили по разным участкам. Всех рабочих определили на переборку картофеля.
Стояла пасмурная погода. Рукавиц не хватило. Тем не менее, стоя около ленты немудрёного конвейера в грязи по самую щиколотку ботинок, принялись за работу.
Временами конвейер со скрежетом останавливался, и, приставленный следить за порядком колхозник, спешно кидался к рубильнику — поскорее выключить машину, чтобы не дать сгореть двигателю. Рабочие отходили поболтать и перекурить. Дело двигалось медленно. Выбив кайлом из передаточных роликов застрявший булыжник, механик включал машину и звал всех занимать свои места. Не сразу, после нескольких понуканий, побросав докуренные сигареты, рабочие лениво вставали вокруг ленты и на время замолкали. Изредка кто-то шутил по поводу работы или пытался поддеть двух приунывших девиц.
После очередного перекура, когда они снова оказались у ленты, Игорь, приоткрыв куртку, показал Сашке отрезок ржавой трубы.
— Зачем тебе это? — спросил Сашка.
— Затем, что пить пора! — ответил Игорь, криво улыбаясь.
— Пить-то давно пора, а труба зачем? — не понял Сашка.
— Сейчас узнаешь…
Воровато оглядевшись по сторонам, Игорь вытащил трубу и аккуратно положил её поперёк нижней ленты конвейера, которая понесла её к передаточным роликам. Одновременно он бросил на ленту булыжник, сразу потерявшийся среди картошки.
— Ты думаешь, почему мы так часто курим? — ехидно заметил он, сразу начиная усердно перебирать картошку. — Пока ты отдыхал в больнице, нас с этой картошкой уже достали…
— Так это ты, что ли делал это всё время? — удивился Сашка.
— Нет! Не я! Дядя Коля!
— А знаешь, что будет, если узнают?!
— Конечно, знаю! Ноги перебьют кайлом!
Игорь засмеялся — и в это же самое время раздался лязг, скрежет и протяжное циркумфлексное завывание мотора.
Колхозник метнулся к рубильнику. В наступившей тишине, отходя от ленты и закуривая, рабочие улыбались, слушая отборный мат механика.