Время дня: ночь
Шрифт:
— Ну, я понимаю… — продолжал бородач, — Я же понимаю, что ты, это, как его… ну, того… инкогнито… — парень как будто нарочно сделал ударение на "и".
В вагоне почти никто не разговаривал, прислушиваясь к происходящему. Только стук колёс продолжал свою мерную общесоциальную работу.
— Ведь на рыбалку-то тоже, поди, хоца! — громко провозгласил парень.
Круглов молчал, не зная, что ему ответить.
— Ты же такой же человек, как и мы! Ведь, правда? — бородач посмотрел по сторонам, как бы ища поддержки
— Правда, — подтвердил Николай, продолжая оставаться в недоумении. — Только я — не Брежнев…
— А кто же ты? — не унимался хулиган.
— Я — Круглов… Вот я кто… Круглов — моя фамилия…
— Нет! Всё ты врёшь! Без бумажки-то и выдумать ничего не можешь! Это я — Круглов! А ты… Ты — не иначе как сам Брежнев, мать твою… Вот ты кто! Понял?
Николай промолчал, находя спорить бессмысленным.
— Брежнев, а Брежнев! А хочешь выпить? — не унимался парень.
— Нет, — сказал Николай. — Я не пью: бросил.
— Не пьёшь?! Значит, точно, ты — Брежнев. У тебя, ведь, говорят язва… Завязал, значит… Помрёшь скоро…
— Нет у мене язвы! — воскликнул в негодовании Николай. — Что пристаёшь? Никакой я не Брежнев!
— А покажи свои документы!
— А кто ты таков, сукин сын, чтобы я тобе их стал показывать?! — воскликнул Николай.
— Кто я? — отозвался бородач. — "Диссидент" моё имя! Понял?
В это время другой парень, сидевший у окна, напротив Николая, откуда-то вытащил начатую бутылку портвейна и гранёный стакан, наполнил его до самых краёв и протянул Николаю.
— Пей! — сказал бородач. — Пей и не обижайся!
Николай взял стакан и привычным жестом опрокинул его содержимое в себя.
— Так-то, гражданин Круглов! — сказал бородач. — А то мы и в самом деле было подумали, что ты — Брежнев, ети его за ногу! Очень уж похож! Скажи? — он толкнул локтём сидевшего рядом дружка.
— Как две капли водки! — отозвался тот.
— Давай ещё выпьем! — парень взял у приятеля бутылку и налил Николаю ещё пол стакана.
— Пей, а то больно серьёзный, прямо, как он!
Николай выпил, поблагодарил и неожиданно для себя стал рассказывать о том, как он хотел посетить Новодевичево кладбище. Опомнился, когда приехали в Москву. Собутыльники сразу же растворились в толпе, заполнившей платформу, и Николай, немного захмелевший после долгого воздержания, остался один.
Начался сильный дождь, и он сильно вымок, пока вместе с медленно шедшей по перрону толпой дошёл до входа в метро. Дождь его отрезвил, и он стал сетовать, что опять не удержался и выпил.
"Ети их мать!" — думал он в сердцах. — Это ж надо такому быть! Брежневым голову заморочили!"
Выйдя из метро, он обнаружил, что дождь кончился.
У бочки с квасом столпилась длинная очередь. Николай почувствовал смелость и решил напиться квасу без очереди. Он подошёл к продавцу
— Я — ветеран войны. Налейте мне большую кружку.
В это время подошли двое парней высокого роста.
— В очереди надо стоять, молодой человек, — сказал один из них Круглову, в то время как другой протягивал знакомому продавцу деньги за квас.
— Какой я тебе "молодой человек"?! — взорвался Круглов. — Сопляк!
И тогда другой парень, отходя от бочки уже с двумя полными кружками, ему нагло ответил:
— А если не молодой, то встань в очередь, как все!
— "Молодым везде у нас дорога…" — пропел другой.
— "Старикам везде у нас почёт… — закончил первый.
— Блатные! — проворчал кто-то в очереди.
— Скажите там продавцу, — раздался чей-то другой голос — Если будет отпускать без очереди, то сейчас живо напишем жалобу!
— Я — участник войны! — сказал Николай. — Имею право!..
— А предъяви удостоверение! — потребовал кто-то.
Николай вытащил из нагрудного кармана документ и поднял его над головой. Ему налили кружку кваса и, выпив её без всякого удовольствия, он направился к дому.
"Завтра надоть набрать бутыль, " — подумал он, забыв, что завтра уже будет понедельник, и он пойдёт на Завод…
4. Похмельный синдром
Вечером Саша встречался с Володей. Он назначил свидание с ним в кафе "Мороженое", на Ленинском проспекте. На место встречи пришёл раньше на целый час и заказал себе пол-литра "Хирсы", креплёного вина, которое в те времена с небольшой наценкой подавали во многих кафе.
Саша и раньше бывал не раз в этом месте. Он приходил сюда, выпивал граммов триста портвейна и шёл пол дороги до дому пешком, а другую проезжал на автобусе. За рюмкой он впадал в сентиментальные размышления, грёзы, в основном касавшиеся его романтической неразделённой влюблённости.
"Вот уже минуло два с лишним года, как я впервые увидел её…" — думал и сейчас Саша, в ожидании дворника. — "Сколько произошло за это время перемен! От любви остались лишь светлые воспоминания… Я даже не ходил под её окна после того, как вернулся оттуда! И вот я снова здесь, как когда-то…"
Когда он здесь был в первый раз? Это было в тот день, когда мать отвезла кошку в ветеринарную лечебницу, где её умертвили.
— Зачем ты её там оставила?! — кричал он матери.
Она отвечала, что так посоветовали врачи, которые определили болезнь неизлечимой.
— Как ты им могла поверить! — возмущалась в один голос с Сашкой его сестра, тогда ещё незамужняя и жившая с ними.
— Ты и меня бы так же оставила, если б тебе сказали врачи?! — говорил Сашка, обвиняя мать.
— Сам бы поехал с кошкой и разговаривал бы с врачами! — оправдывалась мать, утирая слёзы.