Время дождей
Шрифт:
Марк усмехается:
– Да уж. Бывает. Она нас мудрее… А мы просто люди. Обычные люди, которым для счастья всегда нужно большее… Звезды с небес. Но это утопия. Мир настоящий не там, где желания. Он прямо здесь.
– В бельгийской провинции?
Муж мой мрачнеет:
– Марина, вообще-то сейчас не до шуток.
– Я даже не думала.
Он чуть фигеет и продолжает:
– Тебе кто-то нужен?
– Мужчина.
– Как Поль?
– Да, наверно.
– Понятно. И что у вас с ним?
– Ничего. Мы расстались.
Он
– Расстались? Занятно. Такое бывает? Ведь вы не встречались.
Я плавлюсь как лед.
– Не встречались. И все же мы были на грани.
– А кто сказал: «Нет»?
– Я.
Марк вздыхает:
– Марина, похоже, нужно одуматься.
– Господи…
Бред.
Я выгибаюсь, судорожно сжимаю веки и каждым движением пытаюсь прогнать смятение. Эти мужчины… Порой они сводят с ума.
Я удивляюсь:
– Серьезно? А как же ревность?
Марк бесподобен.
– Я не ревную. К чему эти глупости?
– Так не бывает. Ты же мужчина…
Я что-то чую. Но что? Непонятно.
– Не веришь?
– Не знаю.
Трудно собраться, когда вокруг калейдоскоп событий и когда в хаосе теряется ощущение времени. Сейчас это так. Проходят какие-то мгновенья, и я забываю, что было минутой раньше…
Автобус чуть вздрагивает, начинает ползти вперед, а за окном еще остаются люди. Усталые, мрачные… Я готова помочь им всем. Но как? Я не Бог, а всего лишь обычная женщина. И в этот момент, когда чувства обострены до предела, из поезда вдруг появляются первые трупы. На узких носилках, под пеленой простыни…
Я замираю.
Становится страшно и жутко.
– Марина, не надо, – Марк тащит меня от окна.
Я не противлюсь. Однако в сознании рана.
– Им не поможешь…
– Я знаю.
Какая судьба – погибнуть вот так, едва выехав из Амстердама.
Я еле держусь, но отчаяние все же сильней. В надежде на чудо я прячусь в объятиях мужа. Он шепчет мне на ухо:
– Милая, этих людей не воскресишь слезами…
– А сострадание?
– Какое еще сострадание? Ты с ними знакома?
– Вообще-то навряд ли. А что?
– Да ничего…
Он молчит, и такое признание мне кажется дикостью.
– Господи, что за дерьмо…
Не буду лукавить, за окнами странное время. Цинизм и бесчувственность ныне превыше всего. Но Марк – мой супруг…
Все в прострации.
Тяжкое бремя – ломать представление о том, кого знаешь давно.
Я отстраняюсь:
– Ты просто безжалостный монстр. Какое-то чудовище…
– Да? Почему же?
– Ну… Так…
Я делаю паузу.
Нить нашей близости рвется, и мир распыляется, вновь погружаясь во мрак.
Мы едем сквозь ночь по неосвещенной грунтовой дороге, невесть каким образом не уничтоженной ливнем. Да, мы в Европе, и все же мое удивление не знает границ… Здесь должно быть сплошное болото.
– А где мы сейчас? – чей-то тонкий взволнованный
– Возле Антверпена.
В это мгновенье автобус чуть замедляется. Рейд по ухабам и…
– Ой!
Будто в кино мы взлетаем по насыпи вверх и резким рывком выезжаем на мокрую трассу. Вздох облегчения. Когда под тобой асфальт, ты чувствуешь нечто, похожее на безопасность. И даже чуть больше… Ты чувствуешь мир за окном, который создали такие же люди как ты.
Цивилизация.
Ты возвращаешься в дом, где пахнет комфортом в отличии от дикой земли.
Впрочем, пока мы всего лишь на пустом шоссе, невидимой нитью протянувшимся до горизонта. И до Антверпена… минимум час езды, если, конечно, доверять объявлению водителя.
Но я доверяю. Довольно обманов и странных сюрпризов. Все ему пределы. Нас ждет компенсация…
Выпить бы. Спьяну мир симпатичнее…
Черт! Надоело!
Силы кончаются, и накопившаяся за день усталость массивной плитой опускается мне на плечи. Я не противлюсь. Откидываюсь на спинку кресла и расслабляюсь, пытаясь проникнуть в небыль.
Не получается.
Муж мой не дремлет.
– Что с тобой?
– Марк, умоляю, отстань.
– Ты будто взбесилась. И выглядишь бледной.
– Я знаю.
– Помочь? Если что…
– Перестань!
Как хорошо, что я едва шевелю губами. Иначе, клянусь, я бы бросилась ему на шею. И задушила бы… Без малейшей оглядки на брак. Настолько немыслимо бесит его забота.
Он это чувствует.
– Ладно, как хочешь.
Обиделся? Черт с ним. Сейчас время сна.
Веки смыкаются.
Бельгия. Осень. И я среди осени. Ночью. Одна.
V
Мой микрокосмос сотрясает телефонный звонок, и я просыпаюсь, едва не свалившись с кровати. Вокруг полумрак, плотно сжатый дыханием стен, пропитанный утром, начавшимся за занавеской.
Где мы? Непонятно.
Я беру трубку и выдыхаю сквозь губы:
– Алло.
– Доченька…
– Мама?
Кончились шутки. Нужно собраться…
– Ты в норме?
– А что?
За всеми сюрпризами, обрушившимися на меня вчера, я напрочь забыла о существовании другого мира. О маме, о близких, о далекой холодной Москве и о тех нитях, что держат меня с ними вместе.
Я чуть не краснею:
– Со мной все в порядке.
– Где вы?
– В Антверпене.
– Боже! Как Марк?
– Нормально.
Мне дурно. Но вместо разрядки следует грустное:
– Если бы так.
Ее не обманешь. Изучив меня как букварь, она видит ложь даже в самых невинных ответах. Фантастика…
Я возмущаюсь:
– Послушай. Все замечательно. Кроме погоды.
– А как же Париж?
У меня вянут уши.
– Мама, не зли…
– Дорогая, ну что ты? Я просто волнуюсь. Тут сообщили, что много погибших…