Время и пространство как категории текста: теория и опыт исследования (на материале поэзии М.И. Цветаевой и З.Н. Гиппиус)

Данилова Юлия Юрьевна

Один я в келии неосвещенной.С предутреннего неба, из окна,Глядит немилая, холодная весна.Сонет, 1897Зовет меня лампада в тесной келье,Многообразие последней тишины.Соблазн, 1900

Отметим, что тема одиночества человека, лирического субъекта в творчестве З.Н. Гиппиус тесно сопряжена с категорией пространства и зачастую ей определяется. В данных текстовых фрагментах реализуется с помощью лексико-грамматических классов (падежных форм личного местоимения – я, меня; адвербиализованного числительного – один в смысле «одиноко») и категории числа (употребление только формы единственного

числа). В результате актуализируется замкнутое, внутренне ограниченное пространство, так называемое «точечное» пространство [Бабенко, Казарин 2006: 98]. Художник скупо, буквально двумя-тремя штрихами рисует пространство, причем в данном контексте доминирует статичность изображения окружающей действительности, что еще больше обостряет ощущение тупика и безысходности, ожидание внутреннего кризиса, возможно, и нервного срыва.

Однако замкнутое пространство не всегда статично, оно может быть «вместилищем динамически изображенных событий» [Бабенко, Казарин 2006: 99].

Я в тесной келье – в этом мире.И келья тесная низка.А в четырех углах – четыреНеутомимых паука.Они ловки, жирны и грязны.И всё плетут, плетут, плетут…И страшен их однообразныйНепрерывающийся труд.Они четыре паутиныВ одну, огромную, сплели.Гляжу – шевелятся их спиныВ зловонно-сумрачной пыли.Мои глаза – под паутиной.Она сера, мягка, липка.И рады радостью зверинойЧетыре толстых паука.Пауки, 1903

Как известно, глагольные слова являются в текстовом пространстве самыми динамичными лексемами, насыщенными элементами как сем движений-действий, так и эмоционально-экспрессивной коннотации. В приведенном отрывке повторяющийся глагол (плетут, плетут, плетут…) создает психологическое ощущение сужения пространства, близости конца-предела. Это тем более становится поэтически парадоксально: при наличии глаголов несовершенного вида (плетут, гляжу, шевелятся), обозначающих непредельное, продолжительное действие, и лексем однообразный, непрерывающийся с теми же семантико-коннота-тивными элементами создается атмосфера уже не только замкнутости и безвыходности, точнее – некоего вакуума. При этом автор использует прием синтаксического параллелизма, позволяющего поэтическим строкам приобрести особый тип пространственных ощущений, доступный читателю даже на уровне осязания.

Обращает на себя внимание и то, что отрывок построен на повторе лексемы келья и ее признака. Повтор в тесной келье – тесная келья формирует определенную градацию усиления данного признака, способствует актуализации качественной характеристики ключевого слова и, что важно для текста, является одновременно способом выражения категории пространства (келья – замкнутое пространство) и категории оценки (пространство тесное, низкое).

Динамизм пространства актуализируется также на фонетическом уровне. З.Н. Гиппиус очень тонко пользуется приемом аллитерации (звуковым символизмом): на протяжении всего стихотворения почти в каждом слове встречаются фрикативные (щелевые), смычные звуки и аффрикаты [с], [ч], [х], [ш], [ш':], [т], [п], придающие особую звуковую и интонационную выразительность, а главное – служащие средством создания образа огромной паутины, опутывающей, заключающей лирического героя в свои липкие смертельные сети. Таким образом, в контексте репрезентируются семы 'тесное замкнутое пространство', 'постепенное сужение', 'безысходность', которые способствуют формированию выразительности созданной автором пространственной модели, концептуально значимых для реализации авторского мировоззрения, служат средством семантической организации текста. Более того, образуют интертекстуальное пространство: стихотворный сюжет и даже само заглавие совпадает с мотивом тупика, сжимающегося пространства, характерного для творчества Ф.М. Достоевского. И Достоевский, и Гиппиус экспериментируют с пространством: часто геометрическое, физическое, по Ньютону, пространство (комната-гроб, угол, келья, четыре угла, темница), трансформируясь, репрезентирует ментальное, феноменальное, по Лейбницу, т.е. выражает внутреннее психофизическое состояние героя.

Круг/кольцо – один из излюбленных образов поэта не только для репрезентации структуры пространства, но часто для обозначения трагического.

Минуты уныния...Минуты забвения...И мнится – в пустыне я…Сгибаю колени я,Молюсь – но не молитсяДуша

несогретая,Стучу – не отворится,Зову – без ответа я…Душа словно тиноюОкутана вязкою,И страх, со змеиноюКолючею ласкою,Мне в сердце впивается,И проклят отныне я…Но нет дерзновения.Кольцо замыкается…О, страны забвения!О, страны уныния!Страны уныния, 1902

В тексте выделенные лексемы тина, кольцо, (змеиная) ласка являются контекстуальными синонимами на основании глубинного семантического сходства. Так, эквивалентом ключевого слова круг, сохраняя его символическое значение, выступают существительные тина, болото, змея, причем они используются как реалии, на которые наслаиваются символические осмысления, ассоциации, т.е. выступают в качестве основы для сравнения, эпитета, аналогии. Отметим, восходящая семантическая градация возникает также в результате синтаксического параллелизма и получает логическое разрешение за счет символичности кольцевой композиции произведения.

Образ круга в философско-эстетической концепции З.Н. Гиппиус зачастую выступает и как пространственно-временной континуум:

Все чаянья, – все дали и сближенья,В один великий круг заключены <...>Над временем, во мне, соприкасаются Начала и концы.Ночью, 1904

В результате философского осмысления бытия происходит смысловая трансформация пространства. В этом фрагменте пространство мыслится как составная часть человека (тогда как в общепринятой картине мире человек есть составляющая пространства): громадный, колоссальный, гигантский круг, поглощающий Вселенную, Бесконечность, Время, Бытие, Смерть, – Человек. Психологическое, замкнутое в лирическом субъекте, пространство репрезентируется обычно посредством номинации органов чувств (душа, сердце). Здесь локализатором выступает форма предложного падежа личного местоимения с предлогом во мне.

У З.Н. Гиппиус встречаются случаи актуализации образа круга посредством сильной позиции, чаще это позиция заглавия («Все кругом», «Круги», «Брачное кольцо» и др.), которое является своего рода компрессией авторской темы и идеи, в конденсированной форме содержит концепцию произведения и, соответственно, обусловливает вектор и перспективу читательского внимания.

Таким образом, образ круга как смысловая доминанта категории художественного пространства в поэтическом идиолекте З.Н. Гиппиус всегда актуализирован. Ведущими способами репрезентации кругового пространства в гиппиусовских текстах являются: а) частотность употребления лексемы круг (24) и ее дериватов типа кругом (12), вокруг (6), круглый, – ая, – ое, – ые (8) и др.; б) синонимы (точные, частичные и контекстуальные), образующие парадигматические отношения и отражающие в языке свойства объективного мироустройства, а в поэтическом тексте способствующие организации выразительности созданного автором образа кругового (часто замкнутого, тупикового) пространства: кольцо (29), оковы (11), цепи (15), узел (20), плен (27), везде (13), всюду (14), келья (7), теснота/тесность/тесный (18), клетка (1), змея (20), сети/сетка (8), паутина (9), болото (5), тина (1); в) средства синтаксической и структурно-композиционной организации: повторы (от точного лексического до композиционного), синтаксический параллелизм, заглавие как конструктивный элемент текста и абсолютно сильная позиция, кольцевая композиция.

Концепция двоемирия: семантика небесного и земного полей

Концепция двоемирия имеет довольно глубокие традиции. Уже в работах Платона была представлена идея о существовании двух миров – здешнего, земного, и высшего, совершенного, вечного. Согласно представлениям древнегреческого мыслителя, земная действительность – «только отблеск, искаженное подобие верховного, запредельного мира», и человек – «связующее звено между божественным и природным миром» [Бердяев 1909: 5]. Идея о двоемирии или о двойном существовании получила развитие в работах философов начала XX века: Вл. Соловьева, Д.С. Мережковского, Н.А. Бердяева, З.Н. Гиппиус, А. Блока и др.