Время орка

Гарин Дмитрий

Эдуард опустил глаза. Конечно, лорды были разными, но в целом Трёхпалый был прав. В его памяти всплыли картины из жизни крестьян Простора, работающих в поле. Сколько их ходило в подобной обуви, сделанной из плетёной соломы или коры? В то время как на его собственных ногах всегда были удобные кожаные сапоги, отороченные мехом.

— Да не страдай ты так, лордёныш, — усмехнулся татуированный разбойник. — В конце концов, теперь ты один из нас.

Закончив первую пару, Ярви протянул её Эдуарду.

— Добро пожаловать.

Конечно, обувью рукодельные сандалии можно было назвать лишь с большой

натяжкой, но это всё равно было лучше, чем ничего. Во всяком случае, теперь им не придётся топать по смёрзшимся камням босиком.

— Как же, мать твою, здесь холодно, — посетовал Ярви, принимаясь за вторую пару нищенской обуви. — Надо спускаться в предгорья, если мы не хотим здесь околеть.

Эдуард понял, что Трёхпалому, смуглому уроженцу солнечных островов Побережья, гораздо труднее терпеть холод. Климат на Юге был жарким, а снег вообще никогда не выпадал.

— Откуда ты, Ярви?

Трёхпалый ругнулся, порезав палец об острый сухой лист.

— А тебе какое дело?

— Да так, интересно просто, — смешался Эдуард, подбрасывая в костерок новую порцию древесины.

Какое-то время Ярви молчал, посасывая порезанный палец.

— С Опала, — наконец ответил он.

— Самоцветные острова?

— Они самые.

Это объясняло, откуда Трёхпалый знал о лунных братьях.

— А я из… — начал Эдуард, но вор перебил его:

— Варгана. Вырос в Дубовом чертоге. Второй сын графа Натаниэля Колдриджа, прозванного Безумным. Я прекрасно знаю, кто ты, лордёныш. Вернее, кем ты был.

— Что значит «кем я был»?! — возмутился Эдуард.

— Послушай, твоему отцу отрубили башку. Нравится тебе это или нет, но с тобой сделают то же самое, если поймают. Ты теперь беглый каторжник. Такой же, как и я.

— Я совсем не такой, как ты, вор! — выпалил Эдуард, но тут же смутился под колючим взглядом южанина. В этот момент языком юноши владели остатки аристократической гордости.

— Ох, извините меня, ваше лордство, что не всем выпало счастье родиться в замке, — с издёвкой парировал Ярви. — Я забыл, что в ваших жилах течёт голубая кровь.

Молниеносным движением Трёхпалый ударил Эдуарда по лицу. Во рту юноши тут же появился солоноватый вкус крови.

— Ах, нет, надо же, красная, как и у всех остальных, — констатировал Ярви, возвращаясь к плетению как ни в чём не бывало.

Сначала в Эдуарде поднялась злость, но он усилием воли поборол её. В конце концов, слишком многим он был обязан этому грубому, но по-своему честному человеку.

— Извини, я не хотел обидеть тебя. — Сплюнув кровавый сгусток на камни, он утёр подбородок рукой.

— Забыли, — ответил Ярви, наградив его удивительно проницательным взглядом.

— Без твоей помощи мне никогда не удалось бы сбежать оттуда.

— Дурак. — Трёхпалый горько ухмыльнулся. — Оглянись вокруг.

Их окружали глухие, поросшие лесами Железные горы. Немыслимо жестокие места.

— Наш побег только начался, — пояснил вор, затянув последний узел на сандалиях.

Глава двенадцатая. Сломанная кукла и её рыцарь

Делимые на четыре удела, земли Побережья находятся во владении графского дома Тибальдов, кровных

родственников короля и верных подданных Серого престола. Герб — две серебристые рыбы на синем фоне, кусающие друг друга за хвост. Девиз — «Вода камень точит».

«Географика». Раздел «О знатных родах правителей земель»

Твёрдой солдатской походкой по гулким коридорам Пламенеющего замка шагал сир Крейг Ван Дейк. Как всегда, он был облачён в лёгкую воронёную кольчугу на грубой кожаной подкладке и округлые латные наплечники, лишённые какого бы то ни было украшения. Видавшие виды цепные поножи красовались поверх добротных чёрных штанов, заправленных в кожаные сапоги с высоким голенищем. Позади лениво развевался голубой плащ с изображением чёрного волка, пронзённого копьём. Словом, облачение этого рыцаря было более чем скромным.

Пламенеющий замок, главная цитадель правителей Побережья, высился на Сторожевом мысе, что близ Торной гавани. Это было одно из тех редких мест, где сир Ван Дейк позволял себе появляться на людях без шлема. Странная манера рыцаря постоянно ходить при полной броне рождала в народе толки, будто внешность его страшно обезображена. На деле эти слухи не имели ничего общего с действительностью.

Обветренное суровое лицо Ван Дейка пересекала не по возрасту густая сеть мелких морщинок, а борода с усами были аккуратно подстрижены. Длинные светло-каштановые волосы, заплетённые в толстую косу, доставали до лопаток. Внимательные болотно-зелёные глаза сосредоточенно вглядывались в смиренные лица смуглых слуг, встречающихся по дороге. Тот, кто был хоть немного знаком с народами Сероземелья, сразу узнал бы в нём уроженца Севера.

Рыцарь отёр лоб платком, спрятав его обратно в широкую манжету фехтовальной перчатки. Несмотря на то что в королевстве властвовала зима, здесь, на юге, было, как всегда, невыносимо жарко.

Свернув в центральный коридор замка, он вскоре достиг изящной мраморной лестницы, по которой поднялся на верхние этажи. Вообще, лестниц в замке было много. Не слишком широкий в основании, он торчал в небо, как копьё стражника. На донжоне, самой высокой башне замка, с давних пор находился маяк, который и дал название твердыне. Массивное медное зеркало отражало пламя исполинской жаровни в море. Многие сотни лет оно обозначало устье Сестры и вход в Торную гавань.

Наконец впереди показались тяжёлые створки двойной стрельчатой двери. День и ночь её охраняли двое мечников из личной гвардии графини Тибальд. На голубых эмалированных нагрудниках этих гордых стражей красовались рыбы-близнецы.

Ван Дейк не слишком любил бывать по ту сторону этих дверей. Он ни за что не пришёл бы сюда, если бы за ним не послали.

Молодой, смуглый как все южане, воин отворил одну из створок, жестом предлагая рыцарю войти.

Миновав привратников, Ван Дейк оказался в просторных покоях графини. Своды богато декорированного зала поддерживали изящные витые колонны, между которыми трепетали тонкие шёлковые драпировки. Гладкий как зеркало мраморный пол украшала искусная мозаика с изображением обитателей глубин. Высокие двери и окна, при необходимости закрывавшиеся тяжёлыми ставнями, выходили на величественный балкон, нависавший над бушующим далеко внизу морем.