Время расплаты
Шрифт:
— А вы, простите?..
— Александр, — представился парень. — Я в полиции работаю.
Наверное, спрашивать сразу, в каком отделе, в каком районе он работает, не стоит. Но шутками жизнь меня уже не удивит. Я откинулась на спинку стула и спросила:
– Интересуетесь этой темой?
Александр пожал плечами:
— Не то чтобы… Просто из-за одного дела вспомнил вашу статью.
— Вот как, — кивнула я.
Если бы он сейчас сказал про дело Елизаровой, то за иронию судьбе я бы дала пять баллов. Но Александр молчал. Правда, и не уходил. Указательным пальцем он постукивал
Наконец, перевесило любопытство.
— Вы позволите? — кивнул Александр на стул напротив меня.
— Конечно.
Он присел и улыбнулся своей удивленной девушке. Улыбка так и кричала: «Не ревнуй, люблю только тебя».
Я официантку понимала. У меня тоже когда-то срывало крышу, если в опасной близости от любимого человека появлялась особь женского пола. И никакие рациональные доводы не действовали.
«Какие девушки? Я никого, кроме тебя, не вижу…»
Эти слова как будто прозвучали здесь и сейчас, я даже неосознанно закрыла уши ладонями, чтобы заглушить их в своей голове.
— Лилия… — услышала я как сквозь вату Александра. — Извините, а как вас по отчеству?
— Можно без отчества, — ответила я, возвращаясь из омута воспоминаний.
— Скажите, вот гипотетически, может ли врач с хорошим местом работы, без финансовых проблем, любовных драм покончить с собой?
— Гипотетически возможно все. Некоторым людям достаточно мелочи, чтобы сломаться. Другие не станут сдаваться до последнего. Многое зависит от характера, темперамента человека, от его отношения к обстоятельствам, спровоцировавшим суицидальные мысли. Можете дать мне психологический портрет?
Александр снова задумался, а я все больше убеждалась, что говорим мы именно о смерти Елизаровой. Значит…
— Боюсь, подобным в России не занимаются, — усмехнулся парень.
— Мы же говорим о реальном деле?
Он нехотя кивнул:
— Закрыли, списав на несчастный случай.
Теперь я убедилась окончательно, вспомнив отчет. Елизарова страдала синдромом Нельсона, это же острая надпочечниковая недостаточность, возникшая на фоне перенесенной болезни Кушинга. Риск возникновения был небольшой, но Елизаровой не повезло попасть в этот маленький процент. В итоге в ходе предварительного следствия было решено, что Мария Александровна перепутала препараты. А средство для проведения медикаментозного аборта никак нельзя принимать людям с болезнями надпочечников. И все вполне логично и складно, только мне с трудом верилось, что врач с двадцатилетней практикой может перепутать лекарства.
— Извините, что отвлек вас, — сказал Александр.
— Что вы, ничего страшного.
Телефонный звонок прервал наш светский обмен любезностями. Парень посмотрел на свой смартфон и ответил, сдвинув слайдер:
— Да!
Я взяла чашку с уже остывшим кофе, и… она выскользнула из пальцев, стоило мне услышать голос. В тишине пустого помещения и благодаря хорошему динамику он меня парализовал. Я вцепилась похолодевшими пальцами в край стола и закрыла глаза. Вот и все…
Остались только я и его голос. Как будто не было всех этих
— Да, хорошо, понял, — чужой голос ворвался в эту иллюзию близости, и я открыла глаза. — С вами все в порядке? — удивленно спросил Александр, повесив трубку и бросив на темную лужицу на столе несколько салфеток.
Я кивнула и, поднявшись, сказала:
— Извините, мне пора.
— До свидания.
Я остановилась возле машины и, сделав вдох, сказала сама себе: «Соберись, Лиля. Ты, кажется, сходишь с ума».
Порыв ветра бросил в лицо мокрый снег, но даже это не отрезвило. Нет, я уже давно сошла с ума. И от этого не хотелось лечиться, потому что я наслаждалась тем сумасшествием. Только похмелье оказалось слишком тяжелым…
Домой я зашла только около часа ночи и, включив свет в коридоре, даже поначалу не поняла, что случилось с квартирой.
— Какого черта? — спросила вслух, только вряд ли разбросанные вещи могли ответить на мой вопрос.
Глава 8 Женя
Голова нещадно раскалывалась. От бессонницы, мыслей, табачного дыма, въевшегося в стены шестиметровой кухни. В качестве снотворного не помешало бы грамм двести чего-нибудь сорокаградусного, но бухать не хотелось.
Почти всю ночь я пролежал, слушая завывание ветра за окном, периодически ходя в кухню за очередной дозой никотина.
Звонок раздался в шесть утра. Вряд ли кто-то решил пожелать мне доброго утра — что-то случилось. На экране высветилось имя Арсена, и я нахмурился. Не стал бы он мне звонить просто так.
— Арсен?
— Привет, Женя, — выдохнул он в трубку. — Как дела?
— Ты мне за этим звонишь в такую рань?
Я поднялся и, поставив чайник, снова закурил.
— Женя, тут слухи в городе ходят, — загадочно начал Арсен. — Ты только не посылай меня сразу, — попросил он.
Все эти хождения вокруг да около мне не понравились. Впервые слышал за пятнадцать лет, чтобы Арсен мямлил, не зная, с какой стороны подступиться.
— И почему я должен тебя послать?
— Знаю я тебя потому что. Иногда мне кажется, что не во мне горячая дагестанская кровь течет, а в тебе.
— Говори уже, — выдохнул я слова вместе с дымом.
— Может, приедешь?
От одной мысли, что я окажусь с ней в одном городе…
— Арсен, времени нет.
— Ну-ну… Жень, это касается Родионова.
— Блядь! — вырвалось у меня.
Это уже какое-то издевательство. Куда ни ткнись — везде Родионов. То ли он, жарясь на сковородке, посмеивается надо мной, то ли все сговорились.
— Я и предполагал, что ты так отреагируешь, — заключил Арсен.
— Дальше говори!
— В общем, ты же знаешь, чем занимался Родионов в девяностых и начале двухтысячных?
Я залил кипяток в кружку и понял, что вопрос не был риторическим и Арсен ждет ответа.
— Бандитов штопал, в курсе.