Время умирать. Рязань, год 1237
Шрифт:
Боярин покрутил еловцом на копье над головой, потом положил его поперек седла и потянул лук из налучья. Щит с руки снимать не стал, может пригодиться, а лук держать не слишком мешает. Надел защитную рукавичку, наложил стрелу, присмотрелся, выбирая достойную цель. Позади сквозь грохот копыт послышалось щелканье тетив: степная стража, выполняя приказ воеводы, открыла стрельбу по маячившим впереди степнякам.
А вот и цель: какой-то слишком горячий, совсем молодой, должно быть, половец поотстал от своих, решив пустить стрелу вернее. Целил в Ратислава: не дает им покоя скачущий впереди вожак русских. Выстрелил. Все равно далеко, Ратьша ушел от стрелы, слегка дернув повод, уводя жеребца с ее пути. В ответ выстрелил сам. Половцу стрела летела в спину, следить за ней неудобно. Вот и не уследил. Стрела вонзилась точно между
Половецкий отряд потихоньку заворачивал влево. Понятно, русских ждут где-то там. Проскакали уже верст пять-шесть. Надобно осмотреться, а то можно и на самом деле влететь в готовящуюся ловушку. Вон верстах в двух правее по ходу скачки то ли холм, то ли высоченный курган. Как раз то что нужно.
Ратьша убрал лук, взялся за копье, помахал еловцом, привлекая внимание своих воинов, и наклонил копье в сторону холма-кургана. Рязанские сотни взяли правее. Левое крыло половцев ускорило ход коней, уходя с пути русских. Воины этого крыла усилили обстрел. Русские отвечали. Отвечали все так же хорошо: расстояние уменьшилось, не успели степняки вовремя убраться с дороги. Снова падают с коней половецкие всадники, кувыркаются подстреленные лошади. Правда, попали в кого-то и из рязанцев. Упали с коней трое то ли убитых, то ли тяжко раненых. Сколько-то раненых, удержавшихся в седлах, переместились вглубь строя.
Вскоре весь половецкий отряд оказался слева от рязанского. Пять одоспешенных сотен русских теперь вытянулись друг за другом, чтобы стрелять могли все. Конница ополченцев переместилась направо, продолжая укрываться за дружинниками степной стражи. Стреляли поверх их голов, почти не целясь.
Наконец добрались до холма-кургана. Скорее все же кургана: слишком правильные, ровные склоны. Да и холмов поблизости нет, степь здесь плоская, даже балок не видать. Но уж очень огромен. Какой народ, когда и кому воздвиг такую громадину? Кто знает…
Рязанцы объехали основание кургана, сделав полный круг, замкнув свой строй в кольцо. Встали. На внешней стороне кольца – панцирная конница, ополченцы – позади. За ними – заводные и вьючные лошади. Половцы остановились на почтительном расстоянии, взяв, в свою очередь, русских в полукольцо. Даже стрелы метать перестали. Видно, не поняли, что задумали рязанцы. Да ничего особенного, просто осмотреться.
Ратьша оказался внутри кольца у подножия кургана, как и хотел. Спрыгнул с Буяна, потянулся (спина затекла от долгой скачки), начал подниматься на вершину. Забрался, осмотрелся. Вот оно! Ближе к востоку верстах в десяти двигалось большое войско. Очень большое. Такого Ратислав не видел ни разу в жизни. Громадная черная змея, хвост которой терялся за окоемом. Впереди и по бокам змеи сновали дозоры всадников по пятьдесят.
Ратислав поймал себя на том, что смотрит на развернувшуюся перед ним картину не дыша. Помотал головой, вдохнул воздуха. Выдохнул. Ну и как тут посчитать такую кучу? Впрочем, попробовать можно. Хотя бы ту часть, которую видно. Боярин прикинул ширину змеи и сколько всадников помещается по ее ширине. Потом оценил длину. Получалось тысяч двадцать, не меньше. И сколько-то там еще идет за окоемом.
Ратьша криво усмехнулся: хотел попробовать татар на прочность? Вот они, иди, пробуй, если хочешь погубить людей и сгинуть сам. Уходить надо, пока не поздно!
Боярин бегом спустился с кургана, вскочил в седло, кивнул еловцом. К нему подъехал Могута. Посмотрел вопросительно.
– Уходим к Онузле, – переводя дух, бросил Ратислав. – Войско громадное идет. Видно, то, которое ждали. Половцы нас на него вывести хотели. Идем пока не спеша, бережем коней. Ополченцы – впереди, наши – сзади, прикрывают их от половцев: не отвяжутся ведь, проклятые. Все понял?
Могута кивнул, развернул жеребца, погнал его вокруг кургана, крутя над головой копьем, сзывая сотников. Разобравшись, двинулись на северо-запад, к Онузле. Панцирная конница – позади, ополчение – в голове строя. Заводные и вьючные кони – сразу за ополченцами. Половцы поскакали
Шли рысью, берегли коней: боевой конь обременен немалым весом всадника в доспехах, да еще и конский доспех изрядно весит, потому скакать может недолго, основной ход для него – рысь, а лучше – шаг.
Половцы уже окружили рязанцев со всех сторон. Близко не подходили, метали стрелы издалека и не слишком густо, словно чего-то ждали. Чего ждали, догадаться было не мудрено – подмоги от того большого войска. Видно, снеслись с ним посыльными, вскоре надо ждать гостей.
По-настоящему страшна для русичей только панцирная конница. Легкая, вроде вот этих половцев, опасна, если ее будет много, тысячи три: навалятся, задавят числом. Но дорогонько та победа им обойдется: по три воина разменяют половцы на одного одоспешенного рязанца, да и ополченцы свои жизни недешево продадут. Тяжелой коннице догнать быстро не получится: пойдут вскачь – заморят коней, не бойцы будут. А от легкой все равно не уйти. Это на боевых. Пересаживаться на заводных, так перебьют, переранят их неодоспешенных, придется садиться опять на боевых. Если только сразу прорываться и уходить в отрыв. Но тогда половина отряда поляжет. Это уж на крайний случай. Ладно, до Онузлы, если ехать без роздыха, к утру должны добраться. Если, конечно, татары не возьмутся за рязанцев всерьез.
Подмога к половцам подошла, когда солнце начало клониться к закату. Ратьша рысил в хвосте отряда, следя за окоемом позади, ожидая, кто еще появится из степи. Дождался. Вначале там, где степь смыкалась с небом, появилась черная полоска. Чернота разрасталась, превращаясь в темную массу скачущих всадников. Мчались они во весь опор, потому быстро догоняли. Вскоре преследователей стало возможно рассмотреть. Это были не половцы. Всадники на низкорослых конях – казалось, они задевают ногами землю. Таких лошадок Ратьша уже видел, встречал немного на торжище, то ли захваченных с бою, то ли проданных самими татарами. Коньки мелкие, но выносливые. Сами всадники одеты в темные одежды, в отличие от половцев, любивших одеваться пестро. Доспех не разглядеть или железный, вороненый, или кожаный, крашеный в черный цвет. На головах – мохнатые меховые шапки с остроконечными шлемами, надетыми прямо поверх этих шапок. Похоже, сами татары, или монголы, как они себя называют, удостоили чести.
Где-то в версте от уходящих от половцев рязанцев монголы разделились на две части и начали охватывать русичей с боков. Половцы порскнули в стороны, давая место своим хозяевам. Ратислав прикинул: монголов тысячи три, не меньше. Как раз столько, сколько нужно легкой коннице, чтобы помериться силами с конницей панцирной.
Боярин покачал еловцом справа налево, вперед и назад, приказывая воинам степной стражи уплотнить ряды: надо достойно встретить вражеский удар. Рязанцы ехали теперь в виде вытянувшегося по ходу скачки круга, с кованой конницей на внешней стороне, ополченцами в глубине и табуном заводных и вьючных лошадей в середине.
Монголы, однако, вступать в рукопашную схватку не спешили, так же, как и русичи, перешли на рысь, ехали по бокам в сотне саженей, с любопытством рассматривая нового, незнакомого им пока врага. Потом где-то в глубине их рядов глухо ударили барабаны. По скачущим монголам словно прошла волна. Понятно, за луки взялись, тоже пострелять решили. Ну-ну… Ратьша поднял щит.
Закатное, переходящее из голубизны в синеву небо перечеркнули летящие стрелы, хлестнули по скачущим рязанцам. Монгольские луки били заметно сильнее половецких. Не слабее русских, может, даже и помощнее. Стреляли монголы с умом: часть из них, те, что скакали ближе к русским, пускали бронебойные стрелы по одоспешенным воинам степной стражи, те, что подальше, посылали навесом стрелы-срезни, наносящие длинные резаные раны коням и слабо защищенным людям, по ополченцам и табуну заводных коней в середине круга. Коней монголы, в отличие от половцев, не жалели. Буяна спасала хорошая кожаная бронь, защищавшая его бока. Ратьшину броню стрелы тоже пока не брали. Тех же, у кого панцирь был похуже, стрелы начали доставать: то всадник валился с седла, то конь вместе с всадником. Раненые все чаще направляли лошадей вглубь строя. Ратислав дал приказ отвечать и сам взялся за лук.