Время жить. Пенталогия

Тарнавский Виктор Вадимович

– Господин суперофицер второго ранга, - внезапно раздался в наушнике голос младшего офицера-наблюдателя.
– Докладываю. В седьмом и восьмом секторах филиты не обнаружены! Поиски ничего не дали! Прошу разрешение выйти за пределы десятикилометровой зоны!

– Разрешения не даю!
– раздраженно отозвался Мивлио.
– Продолжайте наблюдение! При обнаружении филитов, пытающихся проникнуть в десятикилометровую зону вокруг периметра безопасности, немедленно докладывайте! Выполнять!

Голова начала снова трещать, и Мивлио проглотил еще одну таблетку стимулятора. Филиты опять поставили его в тупик. Он был уверен, что в ответ на обнаружение колонны они попытаются создать угрозу непосредственно

для базы "Север". Неужели они действительно не готовят нападение? Тогда для чего они пытаются выиграть время, остановив колонну и подготовившись к обороне? Или они всерьез думают отбиться?! В любом случае, эти контейнеры он вскроет!

– Штурмовому отряду - вылететь на подкрепление гвардейцам!
– приказал он.
– Усилить отряд двумя взводами тяжелого вооружения! Поднять два оставшихся "Дракона" и еще одну девятку "Молний" (предпоследнюю) для охраны базы!

Конечно, так он опасно оголял базу, но иного выхода Мивлио не видел. Если филитов трудно взять с воздуха, надо атаковать их с земли!

Киру Калансису было немного грустно.

Реэрн и его товарищи были ему симпатичны. Они уже помогли, помогали сейчас и, очевидно, готовы были помочь в будущем, но возлагать серьезные надежды на такого союзника все же не стоило. Они не были наивными идеалистами, они примерно знали, что делать, и кое-что делали правильно, но они совершенно не представляли, как.

– Нет, - покачал он головой.
– Восстание нельзя поднять по сигналу. Это не путч и не дворцовый переворот. Это порыв масс, как правило, стихийный. Его почти невозможно предугадать и очень трудно обуздать. Вы когда-нибудь видели гигантскую приливную волну, которая накатывается на берег после подводного землетрясения? Это то же самое. Вы можете только попытаться первыми разобрать обломки и построить на опустошенной земле что-то новое.

– Вы знаете это по собственному опыту?
– с неподдельным интересом спросил Реэрн.

– Почти. Я был мальчишкой, когда в Галане свергли короля. Я сам этого не видел, но мой родственник был одним из активных участников восстания и потом рассказывал мне. Кроме того, я много читал о нем, чтобы сравнить его рассказы с тем, что было написано другими очевидцами, и составить общую картину.

– Восстание было стихийным?

– Абсолютно. Все началось с того, что в столицу вовремя не подвезли муку. Хлеб мгновенно подорожал, у магазинов вытянулись огромные очереди. Одна из таких очередей со злости разгромила булочную некоего особо жадного хозяина. На усмирение толпы послали полицию, но рядовые полицейские сами страдали от нехватки и дороговизны хлеба и ничего не захотели предпринимать. Началась стихийная демонстрация, она охватила весь город. Тогда отправили солдат, но они не стали стрелять. Разоружили офицеров и присоединились к толпе. В один прекрасный момент кто-то выкрикнул лозунг - долой короля! Идея понравилась - пошли и взяли королевский дворец. Стража почти не сопротивлялась. Король попытался бежать, его поймали и прямо во дворе заставили подписать отречение. Все это делали стихийные лидеры, которые просто оказались среди толпы и повели ее за собой. А вечером нашелся один инициативный полковник-фронтовик. Он буквально с двумя десятками солдат разогнал парламент, объявил республику и учредил правительство национального спасения, в которое оперативно пригласил пяток популярных политиков и несколько генералов. И этому правительству подчинились. Правда, ничего оно там не спасло, но это уже другая история.

– Все так просто?
– не поверил Реэрн.

– Нет, конечно. На самом деле это восстание долго созревало, словно фурункул на теле, и однажды прорвалось - в совершенно случайном

месте. Для этого надо было, чтобы люди полностью перестали доверять правительству и перестали его не только уважать, но и бояться. Здесь сложилось все - глупость и слабость короля, которого использовали все, кому не лень, и который сам оттолкнул от себя верных сторонников монархии; тупость парламента, где засели одуревшие от наживы и оборзевшие от безнаказанности лавочники и спекулянты; обезземеливание крестьян, которых всеми неправдами сгоняли со своих участков; дурацкая гражданская война с Зеллидой, на которой генералы на каждом шагу предавали и продавали своих солдат... Многое сложилось. Точно так же, и в вашем мире люди восстанут, когда они дойдут до предела, когда они поверят, что дальше так жить нельзя. И, самое главное, что власть слаба и не сможет им ничего сделать.

– Интересно. Я даже не думал посмотреть на этот вопрос с такой стороны, - уважительно сказал Реэрн.

– А вот попробуйте подумать. И, если вас это не обидит, еще один добрый совет. Вы слишком много внимания уделяете словам, не задумываясь об их смысле. Вы только что радостно сообщили мне, что глава Совета Пятнадцати хочет предоставить нам ассоциированное гражданство и некий особый статус, но не смогли ответить на вопрос, в чем будет проявляться эта особость, и какие права и обязанности полноправных граждан Империи нам готовы дать, а какие - нет. Точно так же вы говорите, что стремитесь построить у себя демократию, но, как мне показалось, вы плохо понимаете, что это такое. Слова, лозунги - это ярлыки, которые сами по себе не важны. Важно содержимое. А ярлык можно наклеить на все, что угодно. И тогда получится, что каждый понимает под неким понятием что-то свое, и из-за этих различий начинаются кровавые дрязги между бывшими единомышленниками. Не повторяйте ошибок, которые уже много раз совершались в нашем мире, господин Реэрн!

– Странно, - Реэрн прижал ладони к разгоряченному лбу.
– Признаюсь, я иногда относился к вашей цивилизации немного свысока, но теперь вижу, что и вы можете многому нас научить.

– Это нормально, - улыбнулся Калансис.
– Просто мы с вами ходили в разные классы. И ваши технические и научные достижения вызывают у наших ученых и конструкторов настоящий комплекс неполноценности. Вы не откажете завтра сказать им что-то ободряющее?

– Нет, не откажу, - медленно покачал головой Реэрн.
– И я, кажется, уже знаю, что. А сейчас разрешите, я свяжусь с генералом Пээлом и сообщу ему о достигнутой нами договоренности.

– Как - отбой?!
– командир группы захвата в ярости что есть силы ударил кулаком, закованным в тяжелую латную перчатку, по стволу дерева.
– Мы почти их достали!

– Приказ командующего!
– прорычал в ответ Мивлио.
– Это политика! Проклятая, проглоти ее тьма, политика! Филиты согласились вернуть ракеты за выкуп.

– Господин суперофицер второго ранга!
– это был даже не стон, а просто крик души.
– Мы блокировали их на высоте 458. Они готовы к отражению атаки с воздуха, но их позиция плохо защищена с земли! Через шесть минут прибывает штурмовой отряд. Мы возьмем их, господин суперофицер второго ранга!

Последовала очень долгая пауза.

– Я обращусь к генералу Пээлу, - наконец недовольно сказал Мивлио.
– Оставайтесь на связи...

– Господин суперофицер второго ранга!
– прорезался вдруг в наушниках голос офицера-наблюдателя.
– Филиты пришли в движение!

– Младший мастер!
– раздался громкий рык Мивлио.
– Поднимайте катера! Вцепитесь им в хвост! Не дайте им уйти! Не дайте...

Голос Мивлио вдруг оборвался. В эфире воцарилась недоуменная тишина.