Всадник Ветра
Шрифт:
Несколько пассов руками, тех самых, которые вложила ей в голову Счастливая Подкова, удар рукой в касание по покрытой трещинами штукатурке потолка — и все, что выше художественной студии, рассыпалось на куски и улетело прочь, сметенное порывом колдовского ветра. Над Ксантиппой и ее бывшими товарищами по учебе осталось только небо: синее, жаркое небо Тамирана.
Интерлюдия: Афина Ураганова и Аполлон Теософович Квашня
Организовать поездку получилось с трудом.
Он вообще начинал подозревать, что очень мало знает родную дочь. Как-то всегда ей жена занималась — как тому и следует быть. Он ведь был занятым человеком, высшим офицером Ордена. Семейное общение за ужином и по выходным он всегда считал достаточным, а себя — отличным семьянином.
В общем, с Ракетой решилось просто. Аполлон Теософович долго псу объяснял, куда он едет и что скоро будет, и что никогда его не бросит. Нанятый собаконянь (с ветеринарным образованием!) клятвенно пообещал три раза в день связываться с Аполлоном Теософовичем по видео — это, мол, входит в перечень услуг по контракту. Тогда и пес сможет на хозяина посмотреть. Да и поездка планировалась недолгая: дня два-три.
Если, конечно, Афине не понадобится, чтобы он остался.
Билет тоже он взял просто: по телефону. Не в смысле с мобильного — ему говорили, что сейчас так можно — а позвонил в кассу и забронировал. Вышло быстро, там, кажется, даже удивились, что кто-то этой услугой воспользовался. В годы его молодости на телефоне приходилось висеть.
Ну и собраться… Что там собираться! Он привык к коротким сборам еще в свои служебные годы.
А что же тогда, спрашивается, сложно?
Сложно было решиться.
Еще во время визита старого друга, от которого он узнал о постигшем дочь несчастье, у него мелькнула мысль: попросить Алима Теримова подкинуть его на вокзал. Мелькнула — и пропала. Неловко было. Даже… Стыдно, что ли? Опять же, дом, виноградник… Нужно было предупредить управляющего, что он уезжает. Да, зимой на винограднике дел никаких нет, но кто его знает…
И еще почему-то казалось невозможным уехав, не починив звонок в воротах. Возился-возился сам с неделю, потом плюнул и вызвал мастеров. Они за полчаса все сделали. Позор! А ведь когда-то в инженерных войсках служил… Совсем закваска в Квашне кончается.
Короче, в дверь к дочери он позвонил дня за два до Нового года. Чтобы убедиться, что она точно будет дома, позвонил на АЭС, где она работала — он был почти уверен, что она все еще работает там, из таких мест просто так не уходят, если уж пробились. И ему не сказали! Вообще глухо, не сообщаем, мол, сведения о сотрудниках посторонним. Это он-то посторонний! Пришлось напрягать старых приятелей. Не Теримова, конечно. Остались у него еще знакомцы в Ядерном щите. Сказал почти правду:
Пока ехал из аэропорта к дочери, опасался, что откроет Ураганов. С ним он бы вообще не знал, о чем говорить. Да и видел его раза два в жизни.
Но на пороге стояла Афина.
За десять лет она почти не изменилась. Может быть, немного пополнела, но не Аполлону Теософовичу к такому придираться! Что там, корпусность — черта фамильная. И он таким всегда был, и родители его. Супруга покойная — та да, тростиночка. Но Афина в него пошла.
Афина стояла, кутаясь в клетчатую шаль, глядела на отца красными глазами. Молчала.
— Ты… Чего, дочка? — спросил он, растерянно.
— Простужена я, — просипела Афина. — Говорить не могу!
Аполлон Теософович растерялся. Как-то не так он их встречу представлял.
— Если не боишься заразиться, заходи, — Афина отступила с порога в сторону.
Аполлон Теософович сам удивился, насколько сильное облегчение он ощутил. Оказывается, он почти не сомневался, что дочь его в квартиру не пустит. Даже комнату в гостинице забронировал.
Афина отвела его на кухню, налила чая, выставила варенье и порезала сыр.
— Ты сладкое по-прежнему не ешь, так? У меня икра есть, можно бутерброды сделать.
— Ты ж икру не любишь! — это он помнил твердо, она все время от нее отплевывалась.
— С годами полюбила. Пантелеймон на Новый год купил.
Аполлон Теософович сидел на дочериной кухне — чистой, но бедноватой по его меркам; впрочем, сам он в тридцать пять лет жил намного хуже, — пил горячий чай и не знал, что сказать.
Афина уселась напротив него за маленький кухонный стол, подперла щеку кулаком. Вздохнула. Спросила:
— Ты насчет Кирилла? Мундирное радио донесло?
— Вроде того, — неловко проговорил Аполлон Теософович. — Может, тебе нужно что…
— Мне, папа? Мне уже ничего не нужно. Мой сын стал солдатом в бесконечной войне. Или даже в нескольких разных войнах. Не офицером, заметь, как ты. Его жизнь — разменная монета, — Афина говорила жестко, сиплый голос только делал ее речь тверже. — Он не может принимать долгосрочных решений, может только реагировать на ситуации, которые устраивают для него другие. Все, что я сейчас хочу — поддержать его хоть как-то. Хочешь сделать что-то для меня? Сделай для него! Если в этом могут помочь твои старые друзья в армии — значит, напряги друзей!
Аполлон Теософович почувствовал твердую почву под ногами.
— Попробую. Что ему нужно? Оружие какое-то? Так ведь у них же магия…
— Не знаю, папа. Надо с ним поговорить. Подозреваю, что прежде всего — доступ к информации. Не уверена, что у него ее достаточно.
— Информации о чудовищах, что ли?
— Не только. Ты сам разберись, что сейчас творится. У меня ощущение, что вокруг детей-волшебников какие-то тучи сгущаются. Дела очень странные творятся. Мне самой толком ничего не говорят. Может, тебе скажут.