Все байки старого психиатра
Шрифт:
Вот тут засмеялся и сам главный.
– Так, коллеги, вопросы есть? – решил он подвести итог конференции.
– Есть, – встал с места фельдшер Денис Обакшин. – Когда ликвидируют карты вызова? Ведь на других скорых этого нет.
– Э-э-э… Мы работаем над этим вопросом. И мы ничего не забыли. Думаю, что в конце декабря все решим. Еще вопросы есть? Тогда всем спасибо!
После конференции, как всегда, сидим в «телевизионке». А почему бы и не посидеть, если укладки укомплектованы, а машинки сияют чистотой, как ясны солнышки.
–
– Юрий Модестыч из третьей смены, – ответил фельдшер Крюков.
Я прям на кушетке подскочил! Ну а как иначе, если сей проступок тишайшего, скромнейшего, интеллигентнейшего Юрия Модестыча был сродни канкану в исполнении священника!
– А как же так получилось-то?
– Да элементарно. С женой и дочерью разругался, всю ночь где-то куролесил, потом на смену пришел никаковский. Лег в комнате отдыха, проспался и домой пошел. Какой из него работник в тот день? Ну и позволили ему написать за свой счет, чтобы прогула не было. Вот так, все мирно и завершилось. Без кровопролития обошлось.
– Ну и слава богу, значит, главный не любитель рубить с плеча.
Тоскливо и занудно сидеть по утрам в ожидании вызовов. Во рту горечь от табака и чая. Все разговоры разговорены. Можно, конечно, посмотреть телевизор, но с души воротят возводимые в культ глупость, пошлость и социальный паразитизм. Противно.
Вот и вызовочек прилетел наконец-то: «Неизвестная, адрес такой-то. Ж., 47 л. Травма ягодичной области, кровотечение. Вызывает Тремасов, телефон такой-то».
Дверь нам открыл возбужденный, лысоватый мужчина средних лет, с глазами на выкате и редкими коричневыми зубами. И запричитал он по-бабьи, со слезами в голосе:
– Ой, мы со вчерашнего вечера сидели у меня по-нормальному, по-человечески. Были, значит: я, Ромка, Наташка и Лариска. Ой, да ведь все культурно было-то! А сегодня Ромка Лариске предъявил, что, типа, она у него деньги скрысила. Ну, у них слово за слово, Лариска обозвала его по-всякому. А Ромка-то сижавый, неужели он будет такие слова терпеть? Дал он ей в морду, а потом нож воткнул в жопу. Посмотрите, может, жива еще? Хотя вряд ли, там кровищи столько.
Да, действительно, помощь там не требовалась, как минимум, часа два. Лежит на животе, будто спит, повернув голову. Окоченела уже. На правой ягодице – одна колото-резаная рана. Вся постель кровью пропитана. Да, это только в кино смешно бывает, когда кого-то ранят в задницу. А в действительности смешного мало, ведь там артерии и вены крупные.
– Ну так чего, совсем, да? Мертвая? – плаксиво спросил редкозубый.
– Разумеется.
– И так чего теперь, полицию, что ли, вызовете?
– Да.
– Ооой, …! – заголосил он. – <Самка собаки>! Где теперь этого Ромку найдешь?! Меня, значит, посадят, что ли?!
– Не знаю, я не следователь, не опер и не адвокат. Ты лучше скажи, как ее фамилия-имя-отчество?
– Да не знаю я! Ну, точнее знаю, что Лариска, а больше вообще нихера
И не было у меня ни сочувствия, ни сострадания к этому человеку. Сам лично он нашел себе приключения на всевозможные места. Никто не заставлял приводить к себе домой черт-те кого.
Полиция приехала минут через двадцать.
Вот и еще вызовок: «ФИО. Адрес такой-то. Ж., 56 л. Онкобольная. Отравление таблетками <Название>». Да, это известный и хорошо зарекомендовавший наркотический анальгетик. А фишка здесь в том, что он, хотя и содержит опиат, но отнесен не к наркотическим, а всего лишь к сильнодействующим веществам.
Встретил нас супруг больной: высокий, сутулый мужчина со скорбным лицом, рассказал нам шепотом:
– У нее рак яичников, четвертая стадия. Она врач, сама все понимает прекрасно. Я услышал, как она таблетками шелестит, захожу к ней в комнату, а она <Название> пять таблеток уже проглотила. Остальные я отобрал. Потом, правда, вырвало ее. Но мало ли что, уж посмотрите ее, пожалуйста!
Больная, исхудавшая, с выражением неизбывной тоски на лице, лежала в постели.
– Здравствуйте, вам Коля уже все рассказал? – поинтересовалась больная.
– Здравствуйте, Вера Петровна! Да, рассказал, а потому давайте уже сразу к делу: зачем вы <Название> аж пять таблеток приняли?
– Ну, вы же сами все прекрасно понимаете. Можете записать, что для купирования болевого синдрома. Минут через двадцать после приема меня стошнило. Так что никакая помощь мне не требуется. Ой, господи, найти бы какой способ уйти спокойно и безболезненно…
– Вера Петровна, а вы знаете, что будет там за гранью? Ладно если пустота и небытие, а если вечные муки?
– Ну, ведь мы же с вами врачи, мы же знаем, что ничего там не будет. А все эти перелеты по тоннелю и приятный свет – это не более чем галлюцинации, вызванные гипоксией головного мозга.
– И все равно, не нужно форсировать. Известная дама с косой придет сама, безо всяких просьб и способов. Ну так что, у вас точно ничего не болит?
– Соматически ничего. А вот на душе такой кавардак, такое уныние… На дачу хочу… Любила я туда зимой приезжать. Небо ясно-голубое, снежок весь такой гладенький, чистенький, воздух искрится. Коля печку затопит березовыми дровами, а дымок от них такой вкусный… В общем, коллега, мне бы успокоиться и поспать по-человечески.
– А вот это пожалуйста!
– Ой, спасибо вам! Неравнодушный вы.
Сделали мы Вере Петровне хороший препарат бензодиазепинового ряда, ну и ушли восвояси.
Только освободился, как вызовок поступил на почечную колику к мужчине тридцати семи лет.
Больной, одетый лишь в плавки, буквально катался по полу. Рядом суетилась его супруга, будучи не в силах хоть чем-то помочь.
– Ааа! …, как больно! Не могу, не могу уже! …, да че вы так долго-то?! … я сейчас сознание потеряю!